Интересно, привлекший мое внимание портрет в коридоре изображал эту мою бабушку? Но почему-то я этого не спросила.
— Вот тут ванная. — Миссис Парвер слегка поврежденным артритом пальцем указала на дверь в западной стене. — Рядом с ней маленькая туалетная комната. Без сомнения, вы захотите освежиться после дороги. Ужин будет накрыт в семь часов. Чай вам подадут сюда.
— Я буду ужинать одна? — спросила я, не зная, что именно от меня требуется.
— Нет. — Миссис Парвер, уже открывшая дверь, остановилась, держась за ручку. — Вы будете ужинать со своими родственниками.
— Со своими родственниками?
— Они решили составить вам компанию, — заявила миссис Парвер и, выйдя из комнаты, закрыла за собой дверь.
— Мои родственники? — Я поспешила к двери. — Но у отца был только один брат и не было сестер…
Однако, когда я открыла дверь, миссис Парвер уже нигде не было видно. Вероятно, она спустилась по лестнице, находящейся в восточном крыле здания.
Все это показалось мне весьма странным. Мне ничего не было известно о существовании каких-либо родственников. Возможно, какие-нибудь дальние. А иначе как? Иначе и быть не может, решила я.
Захватив с собой сумочку, я оставила весь остальной багаж в холле, полагая, что его принесет кто-нибудь из слуг, и только теперь поняла, что забыла свой кейс крокодиловой кожи в машине Клайда.
Я возликовала. Теперь у меня появилась вполне серьезная причина самой позвонить симпатичному молодому врачу. Однако эти приятные мысли были прерваны негромким стуком в дверь. Решив, что это принесший мой багаж слуга, я громко разрешила войти.
Дверь отворилась, в проходе стояла сияющая женщина лет сорока, привлекательная и молодо выглядевшая. В руках у нее был букет из желтых и белых хризантем.
— Так вы и есть Вера Блейк? — спросила она.
— Да.
— Я ваша родственница, Зенит Квайл. — Женщина вошла. — Принесла вам маленький подарок. Миссис Грегстон, кухарка, и ее муж, садовник, срезали их для вас. Разве они не очаровательны?
Зенит Квайл проскользнула в комнату с грацией и изяществом истинной леди. Она была красива, с правильными чертами лица, обрамленного длинными, падающими на плечи белокурыми волосами, и напомнила мне какую-то английскую киноактрису. Хорошо поставленный звучный голос тоже заставлял предположить, что кузина имеет отношение к этой профессии. Я спросила ее об этом.
— Готовилась, когда была еще девочкой, — объяснила Зенит, кладя хризантемы на бюро. — Миссис Парвер сказала, что в будуаре на туалетном столике есть подходящая ваза.
Зенит исчезла в алькове, размером два на два метра. В нем стоял стол, над которым висело большое зеркало. Подойдя поближе, я наблюдала за грациозными движениями своей кузины. Как ни странно, запах краски здесь ощущался гораздо сильнее и при более внимательном рассмотрении оказалось, что будуар недавно отделали в стиле модерн, совершенно не соответствующем общему викторианскому стилю спальни. Через несколько минут Зенит вышла с керамической вазой, полной воды.
— Собственно говоря, я ваша родственница только по моему мужу, — сказала она, располагая хризантемы в художественном беспорядке. — Сквайр — мой муж Орен Квайл — приходится вам дальним родственником со стороны бабушки Блейк. Мы живем в Сомерсетшире, там Орен унаследовал титул сквайра. Смысла в этом никакого, но я все равно зову его так. Это доставляет ему удовольствие, тешит его гипертрофированное чувство собственного достоинства. Вы конечно же знаете, что такое мужское самолюбие, не правда ли? Сплошная помпа и тяга к титулам, — сказала она. Голос ее звучал приветливо, но в нем явно ощущалась некоторая насмешливость.
— Я знаю, что не имею близких родственников, — решила сменить тему я.
— На вашем месте я не говорила бы об этом с такой уверенностью, Вера, — сказала Зенит, не глядя на меня. — Ходили слухи, что у Алекса был на стороне незаконнорожденный ребенок. Вы, разумеется, в курсе, что ваш дядя никогда не был женат. Весьма эксцентричный джентльмен со многими странностями и, должна добавить, псевдобогемными склонностями: стремлением к роскоши и пренебрежением к условностям. Однако лично я думаю, что слухи о незаконнорожденном ребенке полная чепуха… Хотя кто его знает? Мужчины отличаются известной безалаберностью и часто весьма неразборчивы в знакомствах, если вы понимаете, что я имею в виду.
С довольным кивком Зенит оторвалась от букета и, повернувшись, оглядела меня критическим взглядом, щурясь при этом, как будто оценивая произведение искусства.
— Что ж, взглянем на свою кузину. О, да вы прехорошенькая! Не краснейте, не краснейте. Однако ваше платье смотрится несколько… консервативно; вернее, как пример американского понимания британского консерватизма. Я вовсе не хочу вас обидеть. Полагаю, вы решили, что должны соответствовать образу английской наследницы. Почему бы и нет, дорогая, если вам так больше нравится. Лично я предпочитаю французские фасоны, разумеется в том случае, когда сквайр мне это позволяет. Сам он мало что может сказать по этому поводу, но иногда я стараюсь сделать вид, что слушаю его. Надо льстить мужскому самолюбию, знаете ли. — Склонив голову, она подозрительно посмотрела на меня. — Вы понимаете что-нибудь в мужском самолюбии и как ему подольстить? Это целое искусство, дорогая моя, целое искусство.