Дверь оказалась закрытой. Вытащив из кармана связку ключей, он начал перебирать их.
— У тебя есть ключ?
— Отмычка, — улыбнулся Клайд. — Ее дал мне Гарт Гренджер. Иногда пациент настолько плохо себя чувствует, что бывает не в состоянии открыть дверь. А я не настолько плохо воспитан, чтобы ее взламывать. — Отмычка повернулась, и дверь открылась.
— Клайд, будь осторожен, — предупредила я.
На первый взгляд помещение напоминало солярий. Наклоненная в северную сторону крыша была тоже стеклянной. Две из трех других стен были занавешены полупрозрачной материей, но света, падающего с потолка, вполне хватало. Помещение представляло собой своего рода мастерскую, со скамьями и гончарными кругами. В центре находился большой, почти цилиндрический объект, полностью закутанный плотной материей.
— Если я не ошибаюсь, — нарушил Клайд гулкую тишину комнаты, — мы находимся в мастерской скульптора. А вот это, — он указал на цилиндрический объект, — несомненно, неоконченная статуя, для которой и предназначен пустующий постамент.
Пока Клайд развязывал веревку, удерживающую чехол на месте, я оглядела комнату, наполненную необходимыми скульптору предметами.
Большая часть открывшегося перед нами куска мрамора была подвергнута лишь грубой первичной обработке. Подтащив поближе находящуюся неподалеку прочную стремянку, Клайд установил ее перед статуей.
— Поосторожнее, Клайд, — сказала я, когда он полез наверх. — Что-нибудь увидел?
— Он высек только лицо. Оно осталось неотполированным, но черты хорошо различимы. — Спустившись вниз, он пригласил меня посмотреть самой.
Когда мои глаза оказались на одном уровне с лицом статуи, я ахнула от удивления.
— В чем дело, Вера?
Посмотрев еще раз, чтобы удостовериться, я спустилась вниз.
— Это лицо Флоры Айдс!
— Флоры Айдс? — Клайд быстро вскарабкался наверх, чтобы рассмотреть получше, затем вновь укутал статую.
Закрыв за собой дверь, мы проследовали по проходу и вышли наконец на лужайку. Прямо перед нами стояли окаймляющие террасу кипарисы. Обогнув их, мы вновь поднялись к статуям.
Только теперь я обратила внимание на то, что некоторые из них гораздо более раннего происхождения, чем другие, и носят на себе следы непогоды. Однако лишь одна из них, явно одна из самых старых, показалась мне смутно знакомой, и я указала на нее Клайду.
Снова начал накрапывать дождь, и мы поспешно вошли в дом через двери террасы. В центральном холле никого не было.
— Мне кажется, этой статуе лет двадцать или двадцать пять, — сказал Клайд после того, как мы стряхнули с себя капли дождя. — Тому, с кого она изваяна, должно сейчас быть лет пятьдесят, а то и больше.
— Ты думаешь? Но я не знаю здесь никого, кто подходил бы под это описание.
— А твой отец?
— Что? Конечно нет, у папы были отнюдь не такие грубые черты лица. — Взяв Клайда за руку, я потянула его к двери кабинета. — Пойдем туда, я покажу тебе портрет деда. Отец был очень похож на него.
Дверь кабинета оказалась закрытой. Оглянувшись вокруг, чтобы убедиться, что мы одни, Клайд открыл замок.
— Удобная штука, — засмеялся он, распахивая дверь.
Войдя внутрь, мы плотно закрыли дверь за собой. Я зажгла свечу и поставила ее перед портретом.
— Взгляни, Клайд! — Все ящики письменного стола были выдвинуты, их содержимое перевернуто. Даже книги находились в полном беспорядке, некоторые валялись на полу.
— Похоже, кто-то обыскивал комнату, — заметил Клайд, рассматривая портрет.
Я зажгла еще одну свечу.
— Интересно, что именно они искали?
— Надо подумать, — сказал он, обнимая меня за плечи. — Ты говоришь, что это кабинет твоего деда?
— Да, по какой-то причине он не нравился дяде Алексу. Его кабинет наверху, — ответила я, пытаясь понять, куда клонит Клайд. — Я там еще не была.
— Тогда, как я подозреваю, то, что они искали, имеет отношение не к дяде Алексу, — заключил он, — а к твоему деду или, может быть, даже отцу.
— К отцу? Но папа не был в Англии много лет, — возразила я.
— А был ли жив твой дед, когда отец уехал в Америку? — спросил Клайд, заглядывая мне в глаза, и, прежде чем я успела ответить, поцеловал меня.
— Трудно сосредоточиться на двух вещах одновременно, — поддразнила его я.
— Может быть, тогда мне лучше отпустить тебя? — спросил он с широкой улыбкой.
— Нет, как-нибудь справлюсь, — рассмеялась я. — Да, дедушка был еще жив. Он умер, когда мне было пять или шесть лет. Помню, что это случилось за год до того, как меня отдали в первую частную школу.