Сергей, кляня себя, воровски оглядываясь, приблизился к забору, отыскал щель и поглядел во двор, куда выходили два окна. В это время дверь в доме отворилась, и во двор вышла Зина. В руках держала тазик с водой. Поглядела быстро влево-вправо, отошла немного от дверей и выплеснула воду. Он тихонько позвал ее. Зина пристально поглядела в его сторону, не спуская глаз с забора, подняла стоящее на завалинке ведро с водой и вылила воду в тазик.
— Зина, — позвал Сергей громче. Она выпрямилась, затем прислонилась к стене дома и помотала головой. В дверях показался высокий, худой мужчина в белой сорочке, с бородой.
— Зинульчик, куда ты поставила горчичку? Оленок колбаску обещала есть только с горчичкой.
— Не знаю.
— В холодильнике нету. Я смотрел.
— Посмотри в шкафу.
— А ты почему стоишь, а ты почему это даже в темноте бледная? А ну-ка заходи мигом в берлогу.
— Посмотри в шкафу, — повторила она.
— Посмотрю, Зинульчик, посмотрю. Марш-марш в берлогу. А ну-ка, а ну-ка торопись…
Мужчина взял тазик с водой, оглянувшись, пропустил ее в дом и затворил дверь, потом снова отворил дверь и зачем-то посмотрел по сторонам. Сергей отпрянул от забора, и, не выпуская из виду освещенные окна, постоял, раздумывая и не зная, что предпринять, и направился в ресторан.
Поев, долго ходил по городу и вернулся к старушке поздно. Отворила ему дверь соседка по квартире. Старушка, тонко посвистывая носом, спала.
Утром Мирошин проснулся еще раньше, чем накануне, полежал, пока старушка не позавтракала и не ушла, встал, побрился и снова лег, давая себе слово подождать до одиннадцати звонка, а затем плюнуть на все и пойти завтракать. Лежал, как и вчера, глядел на окно, чувствуя во всем теле деревянное спокойствие, от этого внешнего спокойствия, от того, что лежал и ждал вот уже второй день, но она не звонила, хотя была жива и здорова, как смог он в этом недавно убедиться, каждая клетка в нем дрожала от напряжения. Стало горько и обидно от злости на Зину, на себя, и он с сожалением подумал, что не вовремя родился на свет, что, видимо, всегда ему будут сопутствовать одни неудачи. И с необыкновенной ясностью представил свою прожитую жизнь, начиная с того момента, что впервые запомнил, и до вчерашнего вечера, когда в ресторане выпил бутылку водки и не опьянел, выпил, чтобы напиться, чтобы этим отомстить ей, Зине, которую, конечно, любил и которую вчера ненавидел всей яростью своей истосковавшейся по ней души.
Мирошин лежал, и не было в нем ни любви, ни ненависти. Как и вчера, казалось, вот-вот зазвонит телефон, и она придет, и все тогда станет на свои места; он расскажет ей что-то такое, отчего невозможно будет его не понять. Но звонка не было ни до обеда, ни после…
Сергей, будто налившись чем-то тяжелым, вышел на улицу, выпил две кружки кваса, поел и направился на набережную.
Постоял, глядя на реку, затем быстро зашагал прочь от реки, сел в троллейбус и, проехав некоторое время, сошел. Возле школы на скамейках сидели взрослые ребята, учащиеся вечерней школы, курили, разговаривали.
— Она уже не работает. Ушла от нас, — сказала пожилая женщина, откинув на спинку стула грузное свое тело и глядя равнодушно на него. — Не знаем причины. Ушла — и все.
— Как? — только и спросил, холодея, Мирошин, чувствуя, как рвалась последняя ниточка, так его все это время обнадеживавшая, вспомнив про которую, он всегда испытывал не только тайную надежду, но и полную уверенность в своей силе. Теперь ниточка оборвалась.
XVII
Над полями и околками густились, клубясь, облака, а там, на горизонте, повисли гибкие темно-синие полосы дождя, сквозь которые просвечивало нежное белесое небо, и на какой-то миг угадывались за ними свет и какое-то оживление, потом будто опускался занавес и вокруг мутной пеленой клубился мокрый туман.
«И все-таки она позвонила, — думал он, слыша, как чаще и весомее стучали капли по верху автобуса и как через минуту косой дождевой поток упруго захлестал по окнам и тонко зазвенел автобус, загудел протяжно от хлесткого напора сильного, струистого дождя. — Сказала, что не может встретиться, просит уехать его хотя бы в деревню. Позвонила ровно в полночь. Не хотела звонить совсем, но вот уже пятый день не спит из-за этого, зная, что он ждет и волнуется… И позвонила». «Не ищи меня сейчас, не ищи. Не надо, у меня дети… Подумай, Сережа. Я тебя люблю, ничего плохого не подумай, Сережа… Я такая дрянь, но что делать? Что?»