ДАНИЕЛЬ
Новый день принес новые заботы. Еще ночью у Соланж началась сильная лихорадка, она бредила, звала брата, и Эвелине пришлось взять ее к себе в комнату, чтобы Норетта могла выспаться. В семь часов утра жар все еще держался — термометр показывал 39,7. Эвелина, серьезно встревоженная, послала Мишеля за доктором Менаром, который сразу же поспешил на зов. Соланж тем временем перестала бредить, но была необычайно возбуждена: ее лицо, обычно такое бледное, горело лихорадочным румянцем, и она жаловалась на сильную головную боль.
— В горле чисто, и в легких тоже, — сказал врач, — кажется, у нее нервная горячка. Не перенесла ли девочка какого-нибудь потрясения?
Эвелина Селье пробормотала: «Да, вы угадали». Доктор не стал ни о чем расспрашивать, выписал рецепт и рекомендовал Соланж полный покой. Уже прощаясь, он задержался в дверях.
— Как учится ваш сын? — спросил он. — Мой лодырь ровным счетом ничего не делает, все возится с какими-то зелеными листками… Хотел бы я знать, что он выдумал!.. По правде говоря, я его понимаю: все эти мальчишки мечтают об одном — участвовать в Сопротивлении! Кстати, — продолжал он, кивнув в сторону Соланж, — какие вести от молодого Кутюра?
Эвелина Селье еле заметно покраснела.
— Вы же знаете, он разъезжает по стране: он ведь работает по парфюмерной части…
— Знаю, знаю… Кстати, хотел вам сказать: я пользую уголовников в тюрьме «Фрэн», и у меня есть тюремный пропуск. Так что, если когда-нибудь я смогу быть вам полезен, попомните обо мне… Ну, прощайте и не волнуйтесь: горячка скоро пройдет.
Эвелина Селье молча пожала ему руку. «Счастье еще, что на свете столько хороших людей!» — подумала она, чуть повеселев. Но что ей теперь делать с больной? Оставить ее одну в пустой квартире нельзя. И Эвелина решила поместить ее в комнате Норетты. Мишель с Жоржем притащили диванчик Соланж и с грехом пополам установили его между шкафом и кроватью. Потом уложили туда Соланж, уснувшую глубоким сном.
Норетта радовалась: теперь подруга все время будет с ней — и днем, и ночью.
— Тебе совсем не придется за ней ухаживать, мамочка! — воскликнула она. — Я все беру на себя. Я буду делать все, все, что надо!
— Прекрасно, — сказала мать. — Но прежде всего — перестань так громко кричать. Доктор рекомендовал нашей Соланж полный покой… Слышите, мальчишки? Фанфан, ты слышал, что я сказала? Уйдите-ка лучше отсюда, все трое.
— А доктор не велел Соланж пить липовый чай? — спросил, подбегая к матери, Фанфан. — А мне дадут чаю?
— Дадут, обязательно дадут… если ты будешь хорошо себя вести, — улыбаясь, ответила мать. — А сейчас, сынок, я должна убрать квартиру!
Эвелина Селье быстро навела в доме чистоту, затем вышла на улицу — купить хлеба и взять в аптеке лекарство. По пути она зашла к сестрам Минэ. Ален, умытый, причесанный, но небритый, мерял большими шагами крохотную гостиную под озабоченными взглядами обеих сестер.
— Он почти совсем не спал, — простонала мадемуазель Алиса, — а сегодня утром он выпил каплю ячменного кофе. От этого не поправишься! Ох, боюсь, как бы он не заболел!
— И побриться он не смог, — добавила мадемуазель Мари. — Скажите, где нам купить бритву?
— Ничего не надо покупать, — сказала Эвелина. — Я принесу вам бритву моего мужа… Но послушайте, Ален: что вы решили?
Юноша остановился посреди комнаты.
— Я в западне, — ответил он, пожимая плечами. — Шпик по-прежнему торчит в подъезде — тот самый или другой, кто его знает!.. Короче, дом под наблюдением. А меня ждут товарищи! Сегодня день сбора донесений. У меня всего две ночи, чтобы напечатать для группы сводку! А я сижу в ловушке… Но как это могло получиться, черт возьми? Кто меня выдал?
— Вы уверены, что за вами никто не следил, когда вы сюда шли? — спросила мадемуазель Алиса.
— Я же сказал, что нет! Уж поверьте, я не ошибусь! Хуже всего, что враги разыскивают меня под моим настоящим именем. А ведь я работаю под другой фамилией, и товарищи даже не знают, кто я такой… Дальше. Этого мосье Жана взяли за то, что он оказался блондином, вроде меня. А я был у парикмахера только вчера вечером. Не иначе, кто-то заметил, как я выходил из парикмахерской, или, может, меня видели перед тем, как я вошел в дом.