Судя по тому, с какой скоростью сквер начал укрываться пологом всевозможных чар, колдуны целиком и полностью доверились версии драконов. Под сомнение ее поставил только один человек. Этим человеком неожиданно оказался Владислав Немиров.
Во время своего визита в наш двор, господин Кощей убедил Глафиру Григорьевну наложить защитные чары и на остальные папоротники тоже. А когда она согласилась, лично зачаровал два из пяти – те, на которые указала я.
Эти заклятья не шли ни в какое сравнение с тем, что витало теперь в нашем сквере, однако я почему-то чувствовала себя с ними спокойнее.
– Знаешь, мне показалось, что Немиров и Глафира Григорьевна здорово изменились, – сказала я тем же вечером Пете. – Они выглядят гораздо моложе, ходят рука об руку и так странно друг на друга смотрят…
– Как – странно? – поинтересовался Белецкий.
– С нежностью и теплотой. Я думаю, их теперь что-то связывает.
– Конечно, связывает. Глафира до сих пор носит в волосах Владову волшебную иглу.
– Я говорю не об этом, Петя. Когда они стоят рядом, они выглядят… – я неопределенно махнула рукой, подбирая нужно определение. – Чем-то целым. Чем-то нерушимым. Я… я не знаю, как это объяснить.
– Не объясняй, – пожал плечами Петр. – Нарисуй. Твои картинки отражают суть без всяких слов.
Я в ответ улыбнулась, пообещав себе непременно заняться этим, когда у меня появится свободное время.
Сейчас со временем было не очень. Наш отдел трудился над новым проектом, поэтому дни напролет я проводила с карандашом и графическим планшетом, стараясь уложиться во все поставленные сроки. В начале августа я собиралась взять отпуск, чтобы выйти замуж и отправиться в свадебное путешествие, поэтому не могла себе позволить сорвать дедлайны и оставить какие-либо долги.
Непосредственно свадебными делами приходилось заниматься в коротких перерывах между работой. Мы с Петей выбрали ресторан, которому надлежало готовить блюда для нашего банкета, утвердили меню и даже внесли аванс.
В один из выходных дней Белецкий, нежно вытолканный мной из квартиры, отправился в торговый центр и купил себе свадебный костюм. По словам Пети, к этому наряду должны были прилагаться еще магические аксессуары, которые ему обещал прислать дед.
Между тем, чем меньше времени оставалось до Ивана Купалы, тем мрачнее и напряженнее становился мой жених.
– Рейт наверняка устроит нам какую-нибудь подлянку, – сказал он мне как-то раз. – Мы хорошо подготовились к его появлению, однако у меня есть предчувствие, будто случится что-то плохое. И это плохое будет связано с тобой.
Утром пятого июля, отправляясь на работу, Петя лично завесил полотенцами все имевшиеся в квартире зеркала и взял с меня обещание не выходить из дома.
На самом деле, гулять в ближайшее время я не планировала и так. Потребность в свежем воздухе мне прекрасно восполнял балкон – сиди себе в креслице, дыши, пей чай, маши рукой соседям. Идти за продуктами и бытовой химией было не надо – мы предусмотрительно купили их заранее, а значит, отрываться от работы было не зачем.
Проводив Петю на работу, я села рисовать. Это дело так меня увлекло, что я отвлекалась от него лишь два раза. Первый раз, чтобы пообедать, а второй – когда в дверь квартиры кто-то позвонил.
Посмотрев в глазок, я увидела курьера, державшего в руках коробку, обтянутую плотной упаковочной пленкой.
– Здравствуйте, – сказал курьер, когда я открыла ему дверь. – Посылка для Петра Белецкого и Алисы Мироновой.
Он был рыжим, как огонь, и таким высоким, что мне пришлось задрать голову, чтобы увидеть его лицо. Коробка, которую передал парень, оказалась маленькой и легкой. Едва я взяла ее в руки, как в воздухе ощутимо повеяло волшебством. Судя по всему, в ней лежали те самые артефакты, которые должен был прислать старший Белецкий – Петя говорил, что дед отправит их в ближайшие дни.
– Распишитесь, пожалуйста.
Выводя свой автограф в протянутых документах, я ощутила смутное беспокойство. Что-то было не так, но я не понимала, что именно.
– Спасибо. Хорошего вам дня.
Вернувшись в квартиру, я положила коробку на диван, а потом, немного подумав, принялась ее распаковывать. Петя наверняка простит мое любопытство. Курьер сказал, посылка предназначена Белецкому и Мироновой, а значит, Дмитрий Иванович мог положить в нее подарок и для меня.