Наконец мы остановились у темного окна, через которое виднелись неряшливые островки чахлой полувытоптанной травы – зеркало, отражавшее их, явно стояло на земле.
– Пришли, – объявил мне Рейт. – Готова, Огонек?
Ответить я не успела. Дракон приблизился к стеклу, и все утонуло в новой вспышке яркого света. Пара секунд – и на нас дохнуло свежим влажным воздухом, а уши на мгновение заложило от оглушающего раската грома.
Место, в котором мы оказались, было мне знакомо. Хрустальное око перенесло нас во двор – аккурат к старым качелям, возле которых несколько дней назад вырос пышный куст папоротника. Теперь этот уголок двора выглядел необычно. Создавалось впечатление, будто он накрыт высоким стеклянным колпаком. Мы с Рейтом стояли внутри этого колпака, а вокруг бушевала непогода.
Дождь лил стеной, деревья, как колосья, клонились к земле от порывов ужасающего ветра, молния разбивала небо на куски, поминутно грохотал гром. Мы отлично все это видели, однако ни дождя, ни ветра на себе не ощущали. Колдунов и драконов рядом с качелями не наблюдалось. Даже если они здесь и были, разглядеть их мешала завеса дождя.
Женя поставил меня на землю.
– Я же говорил, что все будет в порядке, – нервно улыбнулся он. – А ты переживала, Огонек.
Переживать действительно не стоило. Судя по всему, помощники Рейта заранее нарисовали тут круг – тот самый, о котором говорилось в Олесином справочнике, и установили второе хрустальное око.
Приглядевшись к папоротнику, я увидела круг защитного заклинания Владислава Немирова. Он был тонким и светился бледно-зеленым светом. Примерно такого же оттенка было сейчас и лицо Евгений Рейта.
– Теперь надо дождаться, когда появится бутон.
Дракон аккуратно подтолкнул меня к Жар-цвету. Его руки мелко подрагивали, а дыхание стало частым и прерывистым. Я сделала шаг вперед. В тот же миг позади меня что-то сверкнуло.
Я обернулась и увидела очертания человеческих фигур, выступавших из-за пелены ливня. Фигур было много, и они стояли кругом, взяв наш сухой пятачок земли в плотное кольцо. Вспышка же явно была заклинанием, выпущенным кем-то из них.
– Нас заметили, – сказала я Рейту.
– Плевать, – жестко ответил он. – Круг никого к нам не подпустит… Смотри! Папоротник зацветает!
Я повернулась к Жар-цвету и застыла в немом восхищении.
Это было волшебство – в самом чистом первозданном виде. Из центра куста вдруг вытянулся короткий стебелек, а на нем, как на свечке, зажегся крошечный огонек.
Со всех сторон продолжала бушевать гроза, а мне казалось, что все вокруг замерло, что сама природа затаила дыхание и смотрит, как рождается на свет одно из ее величайших чудес.
Огонек, между тем, стремительно разгорался, становился объемнее, а потом полыхнул алым светом и развернулся в пышный бутон, похожий на головку лилии.
Позади что-то крикнул Рейт, однако я не разобрала ни слова. Я завороженно смотрела, как сверкает и переливается всеми оттенками красного мифический волшебный цветок. В следующий момент я получила толчок в спину – дракон, напряженность которого ощущалась теперь едва ли не физически, снова подвинул меня к кусту.
Я вышла из восхищенного ступора и опустилась перед папоротником на колени.
Боже мой, как можно срывать эту красоту? Как можно тянуть к этому чуду жадные алчные руки? Мой взгляд рассеянно скользнул вниз и вдруг наткнулся на тонкий металлический предмет, лежавший на земле у широких листьев Жар-цвета.
Лезвие! Тонкое, бритвенное. Такое, как нарисовала я.
«…Когда папоротник зацветет, охотнику надлежит рассечь себе руку, и окровавленными пальцами сорвать со стебля его красный бутон…»
Вот она – фраза, которая привлекла мое внимание в лесавкином справочнике! Кровь. Олеся говорила, что чародеям резать себя нет смысла, ведь они могут впитать волшебство папоротника через личное магическое поле. Но что, если у охотника за цветком магического поля нет? Что, если в книге описан не традиционный, а альтернативный способ завладеть силой Жар-цвета?..
Свет бутона стал ярче. Я же подняла лезвие и с силой сжала его в руке. Резкая боль – и по моей коже побежали крупные горячие капли.
Я бросила лезвие обратно на землю, а потом потянулась к папоротнику и уверенно сорвала его крупную горячую головку.
Ладонь обожгло огнем, будто я сунула ее в горячую печь. А в следующую секунду этот огонь нырнул под кожу и вместе с кровью побежал по венам, артериям и капиллярам.
Это было… странно. Я будто превратилась в большой пылающий костер, где каждая искорка являлась частью моего тела, моего сознания, моей души. Пламя больше не обжигало, наоборот, обвевало со всех сторон, как июльский ветер – ласковый и жаркий.