Гус очень много писал о ком-то по имени Борис.
«Борис продолжает меня игнорировать. Видимо, он думает так привлечь мое внимание, но не тут-то было».
«Во всем виноват Борис. Невоспитанный эгоист. Надеюсь, он недолго проживет».
«Сегодня мы с Борисом целый час провели в саду, на свежем воздухе. Он забрался ко мне на колени, и мы восхищались видом прекрасных цветов синего гиацинта, которые пробились-таки через промерзшую февральскую землю».
Только когда Тоби прочитал отрывок: «У Бориса, судя по всему, расстройство желудка. Содержимое его лотка рыхлое и омерзительно пахнет. Сегодня пять раз пришлось менять наполнитель…» – он понял, что Гус имел в виду своего кота.
Тоби оттянул угол матраса и посмотрел вниз, сквозь деревянные рейки. Оттуда на него глядели глазенки Бориса.
– Привет, Борис, – сказал Тоби.
Кот посмотрел куда-то вдаль.
– Гус говорит, что ты невоспитанный эгоист.
Кот отвернулся и свернулся в клубок.
– Может быть, он и прав.
И тут Тоби увидел его. Мешок из ткани черного цвета, спрятанный между планками кровати. К мешку был на резинке привязан конверт, на котором было написано «Для Тоби». Тоби вскрыл его и достал письмо, отпечатанное на тонкой, хрустящей бумаге:
Дорогой Тоби!
Ну, наконец-то я умер. Искренне надеюсь, что моя смерть не причинила тебе слишком много неудобств и что у меня не было какой-нибудь там затяжной или заразной болезни. А если была, то прошу прощения. Я выбрал жизнь в одиночестве, и если тебе пришлось в какой-то момент со мной нянчиться, то прости меня за это.
Все мои жалкие пожитки и моего жалкого кота я завещаю тебе. С первыми делай, что тебе заблагорассудится, но, пожалуйста, будь добр к последнему. И, конечно, тебе достается мое литературное «наследие» – ха! – каким бы мизерным оно ни было. К тому же, и это куда важнее, есть еще кое-что. Я олицетворяю клишированное представление о пожилом человеке, который никому не доверял свои деньги и хранил свои сбережения под матрасом. Сколько тут точно денег, я не знаю, но, надо думать, сумма неплохая. Я бы хотел, чтобы эти деньги достались тебе, но при одном условии. И ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНО. Ты хороший, Тоби, но ты сбился с пути. Твои жильцы не ценят ни тебя самого, ни твою щедрость. Они тебя тянут назад. Больше всего я боюсь, что ты, Тоби, в конечном итоге, как и я, останешься один, непонятый, недооцененный, и вынужден констатировать, что такой сценарий вполне вероятен. Пожалуйста, Тоби, используй эти деньги, чтобы наладить свою жизнь. Продай дом; освободи себя от этих оков. Ведь дом – это всего лишь кирпичи и строительный раствор. Замени кирпичи, и тогда ты сможешь починить свою душу.
Так как в загробную жизнь я не верю, мне приходится поверить на слово, что мои указания ты выполнишь. Но из всех, кого я когда-либо знал, ты больше всего заслуживаешь доверия и, я уверен, поступишь именно так, как я тебя прошу.
Храни тебя Бог.
Твой друг Август Велдтман
Тоби медленно вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоить выскакивающее из груди сердце. А потом взял мешочек, развязал шнурок и заглянул внутрь. Увидев что-то красное, он тут же закрыл мешок. Разве не красного цвета банкноты в пятьдесят фунтов?
Он снова открыл мешок и достал оттуда одну из купюр. Это и правда оказались пятьдесят фунтов. Новая, глянцевая банкнота в идеальном состоянии. Тоби вытащил из мешка еще одну банкноту. А потом еще одну. И, наконец, вывалил все содержимое мешка на кровать. И оказался в море из красных банкнот. Среди них не было ни одной десятки, двадцатки или пятерки. Только купюры по пятьдесят фунтов. Чтобы не завизжать или не завопить от счастья, Тоби зажал рот.
– Успокойся. Просто успокойся, – прошептал он себе.
Затем сделал глубокий вдох и начал считать. Через пять минут досчитал до конца.
£ 62 550.
Шестьдесят две тысячи пятьсот пятьдесят фунтов.
Тоби медленно и методично сложил банкноты обратно в сумку, затолкал ее под свитер и бесшумно, словно бродячий кот, пронесся по коридору к себе в спальню.
8
Когда вечером следующего дня Амитабх вернулся с работы, он не стал ходить вокруг да около: едва сняв с себя верхнюю одежду, он усадил Лию на диван, выключил телевизор, взял ее за руку и сказал:
– Лия, я люблю тебя. Но жениться на тебе не могу.
Лия вздохнула:
– Так я и знала.
– Прости меня.
Лия провела рукой по волосам и снова вздохнула. Она не знала, что ответить.
– Дело не в тебе.
– Ну, естественно.
– Просто мои родители…
– Что?
– Женись я на тебе, они были бы в отчаянии.