А. Соколовский
Дом на улице Овражной
Глава первая
Ступени крыльца скрипели, и я старался ставить ногу осторожнее: сперва на пятку, потом на носок. Доски скрипели и от Женькиных шагов, но он не обращал на это никакого внимания.
— Стучи, — сказал Женька, оглядев дверь и не найдя звоночной кнопки.
— Почему это я? И так все время то звоню, то стучу…
— Ничего не все время. Я вчера звонил последний. — Женька подтолкнул меня к двери. — Стучи. Уговорились ведь по очереди.
Пришлось постучать.
Нам долго не отпирали. А может быть, мне просто показалось, что долго. Наконец за дверью послышалось быстрое постукивание каблуков. Сердитый женский голос спросил:
— Кто? Кто там?
— Откройте, мы по делу, — отозвался Женька, прижавшись губами к самой двери.
Звякнула цепочка, скрипнула щеколда. Нас оглядели сквозь щелку. Цепочка зазвенела снова, и дверь отворилась. На пороге, запахивая одной рукой полу цветастого халата, а другой придерживая у горла воротник, стояла пожилая женщина и ежилась от холода.
— Давайте живее! — потребовала она вдруг, а что непонятно. — Ну, скорее, скорее. Видите сами, не июнь месяц.
Что на дворе не июнь, а январь, мы с Женькой знали очень хорошо. Во-первых, у нас были новогодние каникулы, а во-вторых, мне то и дело приходилось растирать варежкой уши. Но чего надо от нас этой женщине, ни я, ни Женька не понимали и глядели на нее, хлопая глазами.
— Ну, что вы уставились? Хотите, чтобы я в сосульку превратилась? Долго мне еще дожидаться?
Конечно, ей было холодно стоять в раскрытых дверях. Но она могла позвать нас зайти хотя бы в прихожую.
— Нам узнать надо… — первым спохватился я. — Мы хотели спросить…
Чуть отстранив меня, Женька решительно подхватил:
— Вы в этом доме давно живете?
— Давно, давно. На агитпункте знают.
— А с какого года вы живете?
Женщина рассердилась.
— Что вы мне голову морочите? Говорите скорее, какое у вас дело. Вы из агитпункта?
— Нет, мы из Дома пионеров, — растерянно протянул я.
— Отку-уда?
Женька толкнул меня локтем. Мы еще раньше уговорились, если он толкнет, значит я должен молчать и не вмешиваться.
— Понимаете, — принялся поспешно объяснять он. — Мы из исторического кружка. Изучаем историю этой улицы… Овражной…
— Тут до восемнадцатого века овраги были… — совсем некстати вставил я.
— В восемнадцатом веке я тут не жила, — с раздражением ответила женщина и захлопнула перед нами дверь.
С минуту мы стояли молча, слушая, как стукается о дверную ручку цепочка. Потом Женька набросился на меня.
— И что ты лезешь не вовремя? Просили тебя? Выскочил со своими оврагами!..
— Ну, Жень, — оправдывался я. — Это ведь интересно. Тут вот овраги были… Домов за каналами — никаких. Лес стоял…
— Интересно! Все дело испортил со своим интересом.
Он махнул рукой и сбежал с крыльца. Я поплелся за ним.
— Из агитпункта! — досадливо говорил Женька, шагая по тротуару. — Виноват я разве, что не из агитпункта? В восемнадцатом веке не жила!.. Сами видим, не маленькие…
Я шел за ним и радовался уж тому, что он меня больше не ругает. Вдруг Женька остановился, и я с разбегу на него наскочил.
— Ничего, Серега, — сказал он, обернувшись. — Великое открытие — это, знаешь, не просто взять да в кино пойти. Вот, например, Ньютон… Хотя Ньютону не так-то уж и трудно было. Я в одной книжке читал: он сидел в саду, а ему яблоко по макушке — хлоп. Он и открыл закон земного притяжения.
— Мне тоже этим летом у бабушки в деревне яблоком попало, — вспомнил я. — Как треснет по голове… А как ты думаешь, Женька, Ньютон то яблоко потом съел или выбросил?
Но Женька меня не слушал. Он что-то высматривал на другой стороне улицы и вдруг, ухватив меня за рукав, потащил за собою через мостовую.
Мы остановились в узком тупичке между косыми сараями, возле кучи рыжих заснеженных бревен, приваленных к телеграфному столбу.
— Здесь! — сказал Женька. — Здесь будет наблюдательный пункт.
— Зачем пункт? — удивился я. — Для чего?
— Бестолковый ты какой-то, Серега. Подождать надо. Не одна же она в этом доме живет! Может, кто-нибудь выйдет… Садись.
Мы уселись на бревна. Из тупичка был хорошо виден дом и скрипучее крыльцо, с которого мы только что спустились. Мы сидели молча и ждали. У меня все больше и больше коченели руки. А в кончики ушей словно кто-то втыкал острые иголки.
Честно признаться, я уже жалел, что связался с Женькой. Третий день приходилось стучаться в незнакомые квартиры и нарываться на всякие неприятности. Мне не верилось, что из нашей затеи выйдет какой-нибудь толк.