Глава седьмая
Я в точности исполнил все, что велел Петр Терентьевич. Правда, в гостинице, в просторном, уставленном креслами вестибюле, я чуть оробел. Но швейцар в костюме с золотыми галунами и лампасами, узнав, кто мне нужен, весь изогнулся и приветливо закивал головой.
— Пожалуйте! Только что пришли!.. На третий этаж поднимитесь и направо…
Увидав меня, Никифор Витольдович слегка удивился.
— О! Мой юный друг!
— Меня Петр Терентьевич прислал, — объяснил я и тут же, в дверях, не входя в комнату, повторил то, что просил передать продавец.
— Что же, отлично, отли-ично! — потирая руки и быстро окидывая взглядом пустой коридор, сказал Никифор Витольдович.
Я нерешительно топтался на месте.
— Ну, я пойду. Можно?
— Конечно, конечно, мой друг. А ты где живешь?
— Тут, недалеко, на Ворошиловской. Дом девятнадцать.
— Великолепно! Ну что ж, Сергей… Тебя, кажется, Сергеем звать? Ну что ж, непременно загляну к тебе в гости. Да! — будто бы внезапно спохватившись, воскликнул он. — Тебе, может быть, деньги нужны?
И этот тоже с деньгами лезет! Сговорились, что ли?!
— Не надо, — краснея, отказался я и, неуклюже попрощавшись, кинулся к лестнице.
По дороге к Овражной я все время думал об этих людях. Казалось странным и удивительным, почему этому Никифору Витольдовичу вздумалось послать в универмаг меня. Мог ведь пойти и сам. А кто такой «племянник тети Вари»? Отчего старичок в магазине так разволновался, узнав, что незнакомец привез ему какое-то письмо? Все это было загадочно и непонятно.
Выйдя из переулка на Овражную, я огляделся. Женьки нигде не было видно. Но я сразу рассудил, что за это время он не успел, пожалуй, обойти больше двух или трех домов, и не спеша двинулся по тротуару к тому домику, где, по словам Никифора Витольдовича, жил старичок продавец.
Ждать мне пришлось недолго. Вскоре из ворот дома напротив вылетел Женька, сердитый и красный.
— В куклы играть! — фыркнул он, увидав меня. — Нашла время!
— Какие куклы?
— Да ну! — Женька с досадой махнул рукой. — Девчонка тут… Одна дома. Мама, говорит, на базар ушла… Ты, говорит, в куклы будешь играть?! Оставляют же детей без присмотра!..
И тут вдруг я окончательно решил сказать Женьке то, что накипело за время наших напрасных поисков.
— Знаешь что, Женька, — объявил я. — Давай лучше пойдем к Ивану Николаевичу и скажем, что не будем больше искать. Сам видишь, в какой дом ни зайдем, никто ничего не знает. Вот и продавец этот тоже про Ольгу в жизни не слыхал…
Кажется, вся Женькина злость тотчас же обрушилась на меня.
— Это кто пойдет? — побледнев, очень тихо спросил он. — Ты пойдешь? Ну и иди. Только знай, больше ты мне после этого не друг. Так и скажи Ивану Николаевичу: Вострецов один ищет, а я не буду. Да и правда, — добавил он, махнув рукой. — Какой от тебя толк? Только все хнычешь. То тебе холодно, то Ваську испугался. Такому не исследователем быть, а на печке сидеть…
Я уже не рад был, что заговорил об этом.
— Ну, говори последний раз: будем искать вместе?
— Будем, — опустив голову, ответил я и покорно поплелся за Женькой.
В дом номер 14, где жил когда-то старый рабочий Виталий Ильич Купрейкин, мы решили не заходить: все равно придется ехать к нему на Калининскую в воскресенье. Дома двенадцатый и тринадцатый, пока я бегал в универмаг и гостиницу, без меня уже обследовал Женька.
— Пошли в пятнадцатый, — сказал мой друг и зашагал к двухэтажному полудеревянному дому, весь низ которого занимала керосиновая лавка. Я двинулся следом.
Вход в дом был со двора. На второй этаж вела узкая крутая лестница. На верхней площадке было две двери: одна направо, другая налево. Женька подергал за проволочную ручку звонка у левой двери. Звякнул колокольчик. Послышались шаркающие шаги, и в дверях показалась высокая прямая старуха со строгим лицом. В руке она держала половник, от которого шел пар.
— Вам кого? — спросила она сурово.
Мне стало неловко от ее колючего взгляда. Я даже попятился.
— Вы извините, — сказал Женька. — Мы только на минуточку.
— А все-таки кого вам надо? — все так же строго настаивала старуха, загораживая дверь и не пуская нас в квартиру.