— И вот еще что, — добавил отец, помолчав. — Кроме Ивана Николаевича, никому о Вержинском не болтай. А то еще дойдет до старика, расстроится он…
— А Женьке? — спросил я. — Женьке тоже нельзя говорить?
— Да ведь ты же с ним в ссоре?
— В ссоре… Правильно… А если помиримся?
— Ну, если помиритесь, тогда пожалуй. Ведь задание у вас общее.
— Общее, — вздохнул я и побежал к вешалке, чтобы одеться.
— Ну-ка, погоди! — остановил меня отец, когда я уже засовывал руку в рукав. — А двойку-то собираешься исправлять?
— Обязательно исправлю! Это же нечаянно так вышло…
— Ну смотри, чтобы больше не было таких нечаянностей.
— Не будет! — уверенно крикнул я и, схватив шапку, бросился в дверь.
Глава пятнадцатая
Ивана Николаевича я дома не застал. Жена его сказала, что он ушел на какое-то заседание и будет поздно.
— Если он тебе очень нужен, — добавила она, — то можешь зайти к нему сегодня часов в семь в Дом пионеров. У него там кружок занимается.
Верно! Как же я мог забыть? Ведь сегодня вторник!
Я вернулся домой и сел учить уроки. На этот раз ничто не отвлекало меня, времени было достаточно, и я выучил все, что задали на дом.
В шесть часов, когда за окном уже стемнело, я сложил учебники и тетрадки в портфель и стал собираться.
На улице потеплело. Сыпал, кружась и мягко падая на мостовую, на тротуары и на плечи прохожих, легкий снежок. Переулком я вышел на Овражную, размышляя, что надо будет отозвать Ивана Николаевича в сторонку, чтобы нас никто не слышал. Немного смущало меня то, что придется встретиться с Женькой. Но в конце концов я убедил себя, что это даже хорошо. Пусть-ка Женька поломает голову, какие у меня с Иваном Николаевичем могут быть секреты.
Только что зажглись фонари. Они светили тускло, словно еще не набрались сил. Вдруг я оступился и чуть не упал. Развязался шнурок на ботинке. Я присел, чтобы завязать его покрепче, и внезапно совсем рядом, за забором, услышал чей-то негромкий говор.
— Все взяли?
— Все.
— Что же Клецка с вами не пришел? Донесете ли вдвоем?
— Попробуем.
Голос того, кто спрашивал, показался мне знакомым. Да и другой, потоньше, видно мальчишеский, тоже. Скрипнула калитка, и не успел я опомниться, как на меня наткнулся Колька Поскакалов. В руках у него был какой-то сверток.
— Ты что? — ухватив меня за шиворот, звонким шепотом спросил он. — Подслушиваешь, да?
— Чего подслушиваю? Пусти. Я ботинок завязывал…
— Сейчас как врежу раз, узнаешь тогда ботинок.
Кто-то отстранил Кольку, и я увидел Петра Терентьевича. Это возле его дома развязался у меня на беду проклятый шнурок!..
— Кто это? Ну-ка, ну-ка! Батюшки! Старый знакомый! А ну, отпусти его, — строго приказал продавец Кольке и, улыбнувшись мне, как тогда, в магазине, небольно щелкнул по носу. — Как дела, бессребреник? Чего в гости не заходишь?
От растерянности я забормотал что-то про школу, про хоккей, про Дом пионеров и даже про «Уголок самообслуживания».
— Вы его не обижайте у меня! — так же строго, обернувшись к Кольке и второму парню, в котором я узнал Петьку Чурбакова, сказал Петр Терентьевич. — Это парень свой… Да вот вам, кстати, и третий. Берите с собой. Он мальчонка расторопный, ничего, что ростом неказист. Я сейчас еще мешок вынесу.
Петр Терентьевич скрылся за воротами. Мальчишки разглядывали меня с любопытством.
— Так ты, значит, с Терентьичем-то знаком? — протянул Колька. — А мы тебя тогда чуть не излупили… Сказал бы, так никто бы тебя и не тронул.
— Ну да, не тронул! Вы как налетели!..
— Ладно, не дрейфь, — миролюбиво усмехнулся Поскакалов. — С нами не пропадешь. — И добавил с уважением: — А дружок-то твой здорово дерется. Так дал мне в глаз, что до сих пор чешется.
Скрипнула калитка.
— Вот, берите еще один, — сказал Петр Терентьевич, протягивая сверток, такой же, какие были у Кольки и у Петьки. — Ну, и айда. Только глядите у меня! Чтобы без шуму. — Он постоял немного, осматривая нас всех по очереди, поманил пальцем Кольку и что-то шепнул ему, кивнув в мою сторону.
— Пошли, — коротко и угрюмо позвал нас Поскакалов.
Все произошло с такой быстротой, что я не успел сообразить, для чего и куда меня посылают. Но если бы даже и знал, то, наверно, покорно двинулся бы вслед за Колькой и Петькой, потому что, вздумай я удрать, они бы все равно меня поймали.
Мы шли молча. Не доходя Дома пионеров, свернули влево, к каналу, поднялись на горбатый мостик. Должно быть, ребятам не раз приходилось проделывать этот путь. Они шли уверенно, хотя время от времени почему-то с опаской оглядывались по сторонам.