Джейн рассмеялась и позволила Бобу отвлечь ее от ее мрачных мыслей. Он не старался выяснить подробности ее жизни в Бостоне и не касался вопроса, почему она приехала сюда в поисках уединения, и она была благодарна ему за это. Он предоставил ей возможность говорить о том, о чем она хотела, а сам, в свою очередь, рассказывал о годах, проведенных в Галифаксе, с нескрываемым отвращением.
— Мне кажется, я мог бы многое сделать в жизни, а не быть прозябающим буквоедом-адвокатом, — сказал он. — Я не сильно смыслю в судебных разбирательствах.
Ужин — ароматный сырный соус и вареный лобстер, — закончившийся горячим яблочным пирогом, был очень вкусным, и к тому времени, когда они отправились в обратный путь, она почувствовала себя полностью расслабленной. Боб уверенно вел машину по продуваемой ветрами дороге одной рукой, а другую положил ей на руки. Но когда перед ними возникли темные и отталкивающие очертания дома, к ней моментально вернулось напряжение. Боб подождал, когда она зажжет две лампы-«молнии», и после этого, у двери, она почувствовала, что ее обнимают его руки.
— Ты уверена, что хочешь снова остаться здесь одна? — спросил он.
— Но, сэр, что подумают жители деревни? — засмеялась она и услышала его тихий ответный смешок.
— Я не имел это в виду, но это хорошая мысль, — сказал он. — Я подумал о том, что ты можешь переночевать в городе.
Она пожала ему руку.
— Спасибо, но все будет хорошо, — сказала она.
Он крепче сжал ее руку, и она почувствовала па своих губах его губы — короткий поцелуй, нежный, мягкий, и ей было жаль, что он не затянулся.
— Подумай о том, что я сказал, Джейн, — о том, чтобы уехать отсюда, сейчас, куда-нибудь.
— Подумаю. Обещаю, — ответила она. Она видела, как он помахал ей рукой, отъезжая, затем закрыла дверь и заперла ее на щеколду. Она оставила одну горящую лампу в коридоре, а другую внесла в комнату. Напоминание Боба о том, что отсюда следует уехать, снова возбудило в ней мысли, которые ей удалось отогнать во время ужина. Любая другая девушка уехал; бы сразу после той первой ночи. Но она осталась, а теперь и думать не хотела об отъезде. Почему она тотчас же отвергла выдвинутое Бобом предложение? Джейн заставила себя не думать об этом.
Она не позволит поглотить себя сумасбродному воображению, возбуждаемому смехотворными идеями старой женщины, бормотанию старой затворницы, голова которой набита странными мыслями. Девушка сердито передернула плечами, будто стараясь стряхнуть с себя эти мысли, которые, будто саван, обволакивали ее, быстро разделась и нырнула в теплую постель. Она лежала под одеялом, слушая тишину, пока, наконец, не уснула, погрузив свой мозг в полнейшую пустоту.
Но сон оказался беспокойным и тяжелым, он был наполнен рушащимися скалами и громыхающими валунами, и подушка девушки стала влажной от испарины. Наступил предрассветный час, когда неожиданно она проснулась и села на кровати, еле дыша от страха. На секунду комната озарилась красноватым светом, но, как только Джейн соскочила с кровати, он исчез, и она бросилась к окну. Высоко в небе висела луна, и там, по воде, медленно двигалось красноватое зарево — примерно в том месте, где лежал Рок-Айленд. Джейн смотрела на него, будто пригвожденная к месту. Несмотря на свой цвет, зарево светилось холодным светом и двигалось медленно влево, пока, будто задутая свеча, мгновенно не погасло, и только луна осталась на небосклоне. Джейн вернулась в постель, плотно закуталась в одеяло и лежала так до тех пор, пока тело ее не перестало дрожать. Наконец она уснула, и оставшаяся часть ночи прошла в тишине.
Глава 4
Ее разбудил телефонный звонок, и несколько секунд она лежала, глядя на теплую желтизну утреннего солнца и гадая, кто это может быть. Затем она соскочила с кровати и побежала по коридору в библиотеку, где настойчиво продолжал звонить телефон. Она услышала голос Боба — веселый, как утро.
— Как насчет того, чтобы я заехал за тобой до полудня? — спросил он. — Я пересказал отцу твои соображения, и он желает поговорить с тобой.
— Прекрасно, — сказала Джейн. — Я буду дома или на взморье. Кажется, сегодня достаточно тепло, так что можно принять солнечные ванны.
— Но никаких скал? — со смешком спросил он.
— Никаких скал, — эхом откликнулась она. — Увидимся позже.