До жилья было рукой подать — метров сто, а дороги туда не было, лед уже сошел.
Они стояли у берега, жадно вдыхая запах домашнего дыма. Из барака выкатился мальчишка в старой солдатской шапке и отцовских порыжелых сапогах. Зойка помахала ему рукой, он тоже махнул ей и побежал по своим делам: давно привык парнишка к тому, что люди выходят из тайги в прожженных у костров ватниках и с черными скулами.
Они пошли к переправе. Еще с осени на перекате среди валунов была уложена гать и по ней машины перебирались через речушку.
У самых бревен засела в грязи машина — та самая, которая проскочила мимо них по дороге. Распахнув дверцу, шофер смотрел под колеса и рывками переключал скорости: вперед-назад, вперед-назад. Машина гремела и раскачивалась. Колеса с воем выбрасывали водянистый снег.
Водитель сам был в замасленном ватнике и треухе, злой, небритый, грязный, измученный дальним рейсом, с воспаленными глазами и прилипшим к губе окурком. Он тоже не обратил на них внимания — мало ли людей на стройке.
— Здорово! — сказал ему Тихонов.
— Здоров! — небрежно и зло бросил парень. — Помог бы, чем стоять.
— Браток, не дашь закурить?
Водитель одной рукой достал из-за пластмассового козырька мятую пачку «Беломора».
Они все вместе жадно потянулись к папиросам, и тут водитель увидел их опухшие, синие руки и поднял глаза.
Перед ним стояли двое незнакомых исхудавших парней с острыми скулами и невысокая девушка в рваном, старом, прожженном пальто — чем-то знакомая ему девушка с серыми глазами.
Она улыбнулась ему устало:
— Ну вот, Барашков, осталась жива…
— Зоя, вы?! — испуганно заорал водитель, выскакивая из кабины прямо в грязь. — Зоя! Жива! Ребятки, милые! Живы, нашлись! — Он обнимал их, царапая щетиной. — Да берите, берите, ребята, курите, берите все! — Он совал им папиросы и зажигал спички. — Все с ног сбились, ищем вас. Самолетов нагнали. Вот дела, вот дела! А они вот они, сами явились! Четвертые сутки ни вас, ни самолета. Я еще одну поисковую партию отвозил на двадцатый километр. А в тайге туман, погодка дрянь, нелетная. Сами добрались или кто помог? Ой, ребятки, Зоя, пришлось вам горя хлебнуть! Руки-ноги целы? Эх, черт, нечем вас угостить, сам из рейса. Засел я тут к чертям собачьим, подвезти бы вас. А самолет как, грохнулся?
— Ничего, летать будет, — сказал Махоркин, до тошноты затягиваясь табачным дымом.
— Зоя, вас и не узнать, — с жалостью сказал шофер.
— Постарела я, Барашков?
— Исхудала очень, на себя не похожа.
— А Байдаченко здесь? — спросил Тихонов.
— Говорят, сегодня опять из города прилетел. Всех на ноги поднял — у нас и в Заслонах. Да вон, все там, около вертолетов. Сейчас еще один вернулся из тайги. Видели, пролетел?
— Видели, да он нас не приметил.
— Ладно, идем, ребята, — сказал Тихонов. — Спасибо тебе, Барашков, за курево. Еще увидимся.
— Помочь вам?
— Спасибо, тут уже недалеко. Извини, что тебе не помогли, Барашков. Сил нет.
— О чем разговор, ребята!
Они перешли речушку по скользким бревнам. На том берегу дорога тянулась косогором, и они брели по размытой колее, поддерживая друг друга.
А шофер все стоял у своей засевшей машины и смотрел им вслед.
По размытой дороге они поднялись к конторе. За окнами было безлюдно и тихо. Никто не выскочил им навстречу. Был обеденный перерыв, и все ушли к вертолетам, — там, около хвостатых Ми-4 с длинными, как ножи, лопастями, стояла целая толпа.
Зойка присела на крыльцо конторы с резными деревянными перилами.
— Вы идите, — сказала она. — Я буду здесь, а вы скорее идите к Байдаченке.
Тихонов тронул пальцами свои небритые щеки:
— Ну, Махоркин, идем к начальству.
Застегнув молнию на кожаной куртке, заскорузлой от костров и снега, пилот усмехнулся:
— Начинается самое трудное — разговоры с начальством. Зоя, пожелай нам.
— Ни пуха ни пера! Не бойтесь, ребята!
Она сидела на крыльце и смотрела, как они бредут к вертолетам, пошатываясь, но ни на шаг не отставая друг от друга.
Они шли к вертолетам не дорогой, петляющей между бараками, а напрямик, по косогору, по талому снегу, как всегда они шли и по тайге.
И Зойка думала о том, что вот уже уходит от нее Тихонов и это похоже на расставание.
Она видела, как один вертолет закружил лопастями, обдал толпу вихрем и, мягко подпрыгнув в воздух на тугих баллонах, накренился и лобастой стрекозой полетел обратно в тайгу.
А когда его гул затих вдали, Зойка услышала шум и крики на аэродромчике. Кто-то в кепке и полушубке уже бежал по снегу навстречу Тихонову и Махоркину — кто-то первым увидел на косогоре их устало бредущие фигурки. Минуту спустя люди захлестнули эти фигурки пестрым, живым водоворотом.