Отсюда тянули «нитку» на Ключевой.
Самолет развернулся и полетел над трассой. Рельсы бежали на север, огибая болота и сопки. Далеко протянулась дорога. Но до Ключевого ей еще не близко. Вот и рельсы кончились, промелькнул палаточный городок укладчиков.
И сразу вдали показались Заслоны — небольшое село в одну улицу. Огороды сбегали к таежной речушке. На задах топились баньки — была суббота.
У околицы на лугу стоял вертолет. Лопасти были зачехлены. Невдалеке от него горел костер, и по ветру летели клочья дыма. Парень с ружьем сидел у костра и смотрел, как широколапый самолетик «як» идет над избами на посадку.
«Як» снижался, и Зойка видела, что Махоркину очень хочется сесть на три точки с первого захода. Кое-что она в этом тоже понимала.
Она достала из кармана зеркальце и поправила на шее косынку — цветную фестивальную косынку с пальмами, неграми, пароходами и словом «мир» на всех языках.
А когда самолет плавно скользнул на снежное поле и, не выдержав, Махоркин на миг оглянулся, Зойка увидела его сияющие глаза: знай, мол, наших, хотя и не смыслишь ты ничего в пилотаже.
И Зойке тоже стало весело: важничай, Махоркин, важничай!
Подрулив к вертолету, Махоркин заглушил мотор и спрыгнул из кабины на землю. К нему подбежал парень в заячьей шапке со старинной берданкой.
— Вы за Тихоновым? — спросил он, запыхавшись. — Так он вас в той избе ждет. Придет, должно быть, сейчас.
— Вертолет караулишь? — спросил Махоркин, закуривая.
— Да вот, охраняю, — сказал парень и поправил на плече дедовскую берданку. Он не сводил глаз с Махоркина, явно завидуя его куртке с молниями, золотым крылышкам на рукавах и его самолетику, который на этом самодельном аэродромчике выглядел вполне солидным воздушным кораблем.
На снегу у костра был и другой след самолетных лыж. Махоркин спросил парня, кто это к ним прилетал.
— А сам Байдаченка прилетал, — ухмыльнулся парень. — Ба-а-льшой начальник. Дал тут кое-кому прикурить и айда на Ключевой. Серьезный дядя. Тихонову велел собрать все бумаги и за ним лететь. А на чем полетишь, если наш вертолет сломался?
Оглянувшись, Махоркин сказал:
— Чего он там в избе сидит?
— Бумаги какие-то ждут, «козла» за ними послали. Без этих бумаг к Байдаченке не сунься… Разрешите закурить московских, товарищ пилот?
Махоркин вытащил пачку «Казбека», и парень деликатно взял одну папиросу. Мужская дружба крепла.
А Зойке уже надоело ждать. Она вылезла из кабины и, нащупав ногой железную скобу, спрыгнула в снег.
— Куда вы? Сейчас полетим, — недовольно сказал Махоркин.
Он с досадой взглянул на часы и пошел к избе, велев парню никого к самолету не подпускать.
— Гражданочка, гуляйте подальше, — сказал парень и даже снял с плеча берданку.
Зойка обиделась и отошла.
Из села доносилось радио. Стучали топоры. Запах хвои и снега перебивался острой бензиновой гарью. Наверное, прежде тут жили глухо, за сопками и болотами, а дорога разметала поскотины и курные баньки, завалила улицу бочками, тягачами, ящиками, бульдозерами. И Зойке привычно было это тюканье топоров, запах щепы, мерзлые глыбы земли, костры, ухабистые дороги, ругань шоферов, походные кухни, шелест кальки на морозном воздухе. Так бывало и у них в Ключевом. Да и будет еще, когда туда дотянут «нитку».
Зойка постояла у костра, потопала резиновыми ботами. Солнце скрылось за тучей, дул ветер, стало холодно. Она пошла к избе по рыхлому снегу.
Изба-пятистенка с резными наличниками из потемневшей лиственницы стояла на самом краю села. Шатровые ворота были распахнуты настежь. Во дворе под навесом стояли бочки с бензином, снег был желтый от солярового масла.
Зойка поднялась по ступенькам и вошла в избу.
На лавке у двери сидел и курил Махоркин. Он хмуро взглянул на Зойку, но ничего не сказал. В красном углу, где темнели лики святых, шелестели кальками двое мужчин. Одного из них, начальника строительства дороги Козлова, Зойка знала — грузного, властного, в бурках и гимнастерке с орденскими колодками. Он бывал у них в Ключевом. А другой был худощав, высок, с черными волосами и смуглым лицом. Только глаза у него были очень светлые, открытые, с синевой. Под столом торчали его длинные ноги в охотничьих сапогах. Тесновато тебе будет в кабине, дядя Тихонов.
Зойка стояла у двери, а на нее не обращали внимания — курили и спорили.
— Время теряем, товарищи, — сердито сказал Махоркин. — Лететь надо.
Начальник строительства посмотрел на часы:
— Еще минут пять, и привезут бумаги.