Старик начал произносить клятву, и этим наконец напомнил своей невесте, как его зовут – Джошуа Дьюи. Так теперь будут звать ее – миссис Дьюи, отстраненно подумала она, когда ее губы холодно затвердили заученную фразу, обещание того, что в болезни и в здравии, в горе и в радости…
Корнелия и Аргус умиленно смотрели на дочь, будто не замечая ее отстраненности. Они были рады – конечно же, они-то уже и не чаяли сбыть ее с рук, а уж за дорого сбыть – тем более. Однако у них получилось. Ах, как они радовались, когда богатый ремесленник, пусть и старый, зато, по слухам, порядочный, обратил на их дочку внимание! Ей тоже полагалось радоваться, ведь в ее возрасте и ситуации удачное замужество было чудом свыше.
Молодых – при этом слове Рози не сдержалась и презрительно скривила губы – проводили к находящемуся неподалеку от церкви дому Дьюи, и Рози со сдержанным интересом осмотрела место, где ей теперь предстояло жить. Дом как дом, побольше родительского, вполне опрятно выглядящий. Несколько человек прислуги с почтением встретили хозяина и новую хозяйку. Рози насчитала шестерых, и это, по всей видимости, были не все. Уже неплохо.
Наступил вечер, и Мистер Дьюи провел ее в спальню, тоже довольно аккуратную, и подчеркнуто не роскошную. Видимо, он был из тех, кто придерживался взглядов умеренности в жизни, несмотря на богатство.
– Итак, Розмари, – сказал он, и девушка вдруг осознала, что это были первые его слова, обращенные напрямую к ней, не считая сказанных перед алтарем.
– Итак, Розмари, – повторил он, добродушно улыбаясь, – я надеюсь, что жизнь у меня не покажется Вам слишком уж дурной… – он резко замолк, и лицо его приобрело странное выражение.
– Сэр? – неуверенно окликнула его Рози, терзаемая нехорошими предчувствиями, которые подтвердились в ту же минуту, когда ее новоиспеченный супруг рухнул на пол.
Рози завизжала, на шум сбежались слуги, попытавшиеся выяснить у молодой хозяйки, что произошло. Рози не отвечала, лишь невразумительно всхлипывая. Мистер Дьюи был мертв, и она уже поняла это, и это привело ее в состояние полнейшего шока. Да, она не любила этого человека, да, она не хотела быть его женой, но смерти ему она не желала!
Кто-то из слуг вызвал врача и полицию. Врач засвидетельствовал сердечный приступ и велел напоить молодую вдову успокоительным. Полицейский также не нашел ничего подозрительного, и, выказав Рози соболезнования, удалился.
Немного придя в себя после случившегося, девушка совершила единственный разумный поступок, пришедший ей в голову – она велела готовить коляску и немедленно уехала к Хоупам. Возвращаться к себе домой после всего, что произошло, она категорически не желала.
Едва доехав, она со слезами на глазах бросилась в объятия поспешившей ей навстречу Джоанне. Та мигом подхватила ее под руки и увела в дом, где приказала кухарке Глэдис заварить успокоительного чаю. Сбежавшиеся на шум женщины тоже сгрудились вокруг нее, и Рози, захлебываясь слезами, рассказала, что случилось. Женщины заахали, принявшись утешать девушку, которая под теплыми лучами их заботы понемногу успокоилась.
Так, быстро и мрачно, пролетела вся ночь, которой Розмари Дьюи боялась совсем по иной причине, и наступило утро. Женщины так и не ложились спать, даже Джоанна, которой на ее сроке необходим был регулярный отдых. Они сидели вместе, пили успокоительный чай и говорили о какой-то ерунде, до тех пор, пока в дверь их дома не постучался почтальон. Хелен взяла письмо, предназначавшееся Джоанне, и, с ее позволения, распечатала его и начала читать. С первых же строк глаза ее расширились в ужасе, а дыхание стало прерывистым и сиплым:
– Уважаемая миссис Хоуп, с прискорбием уведомляем Вас о том, что судно «Изобильный» затонуло во время бури неподалеку от испанских берегов. Выживших членов экипажа обнаружить не удалось…
Она не дочитала и отбросила письмо, пытаясь поймать упавшую в обморок Джоанну.
========== Часть 10. Синим по белому ==========
Энтони медленно открыл глаза, заслоняя их рукой от солнца, и попытался пошевелиться. Все внутри него напоминало перемолотую кашу из костей, мяса и прочих составляющих человеческого тела. В голове нещадно шумело, виски ломило, особенно правый, которым, как мужчина потом вспомнил, он и приложился о борт тонущего корабля, в горле першило от песка и соли…
– Очнулся, слава Богу, – прохрипел над ним знакомый голос, чья-то тень закрыла солнце, и Энтони разглядел потрепанного доктора Крейна, стоявшего над ним.
– Сэр, – улыбнулся он, так как был искренне рад видеть доктора живым.
– Ты давай лежи пока, – приказал доктор Крейн. Он сделал это мягко, не своим обычным командным тоном, но, тем не менее, это был безусловный приказ. Указание врача, от выполнения которого может зависеть жизнь.
Разумеется, Энтони послушался.
– Капитан! – окликнул доктор, – Хоуп очнулся.
– Хорошо, – спокойно откликнулся капитан Ричардс откуда-то издали, – Хоуп – славный малый, не хотелось бы его потерять.
Энтони потихоньку вспоминал, что произошло. Помедлив, он спросил у доктора Крейна:
– Сколько нас осталось?
– Четверо, – безрадостно констатировал доктор, – ты, я, капитан, и Том.
На последнем имени Энтони невольно выдохнул – Томас Райс был юнгой, совсем еще мальчишкой, который уж точно не заслуживал смерти в столь раннем возрасте. Хотя это, наверное, было несправедливо по отношению к остальным, ведь они тоже не заслуживали…
И только тут на Энтони обрушилась страшная правда.
Весь экипаж, кроме четырех человек, мертв. Экипаж их команды был довольно небольшим, по сравнению, например, с кораблями Ост-Индской компании, на кораблях которой было по сотне человек. На Изобильном их было всего тридцать два… И семь восьмых экипажа похоронены в морской пучине.
Энтони прикрыл глаза и вознес к небесам жаркую молитву об их упокоении. Доктор Крейн печально вздохнул.
– Попытайся осторожно приподняться, – попросил он, – тебя выбросило на самый солнцепек, нужно отойти в тень.
Энтони попытался, и все тело тут же отозвалось болью.
– Голова не кружится? – обеспокоенно спросил доктор.
– Вроде не особенно, – выдавил Энтони, прислушиваясь к собственным ощущениям.
– Уже неплохо, – с облегчением выдохнул Крейн, помогая ему подняться и медленно отводя в тень.
Он уложил молодого мужчину на каменистую поверхность и велел пока не двигаться. Только тут до Энтони дошел очевидный вопрос:
– А где мы?
– Кабы знать, – пожал плечами доктор Крейн, – на одном из многочисленных островов Атлантического океана. Должны быть, неподалеку от Испании, вряд ли нас настолько сильно унесло штормом, когда мы к ней уже подплывали.
– Довольно сильно, на самом деле, – прервал их разговор голос капитана Ричардса, подошедшего ближе, – Ильяш-Дезерташ, я полагаю. Когда я был совсем юным, моему тогдашнему кораблю случалось бросать здесь якорь.
– Острова Дезерташ? – задумчиво переспросил доктор Крейн, припоминая, – То есть, мы недалеко от Португалии?
– Далеко или нет, а сами мы до нее не доплывем, нам не на чем. Вот скажи мне, Хоуп, – он обратился напрямую к Энтони, – ты зачем во время шторма поплыл обратно к кораблю? Ты же с семи лет знаешь о том, что на месте тонущего корабля образуется воронка, которая может затянуть в собой все, что в ней находится.
– Я… – задумался Энтони, – я пытался спасти остальных…
– Ага, а спасать пришлось тебя, – закатил глаза капитан.
– Абрахам! – внезапно резко оборвал его доктор Крейн.
Энтони и капитан Ричардс хором уставились на него широко раскрытыми глазами.
– Мы потерпели кораблекрушение и оказались на необитаемом острове, до церемоний ли сейчас, – пожав плечами, пояснил доктор Крейн и продолжил, – Абрахам, Энтони, безусловно, совершил глупость. Героическую глупость, но глупость тем не менее. Однако твои слова звучат так, словно весь наш экипаж бросился на его спасение, и поэтому погиб. Это далеко не так, и ты это знаешь.