– Почему мои глаза поменяли цвет? – не раздумывая, спросила молодая женщина.
Рози воззрилась на нее, недоумевая, почему она выбрала именно этот вопрос и задала его так прямо, не объясняя ситуации.
– Глаза? – с интересом переспросила гадалка, – твои глаза всегда такими были. С самого первого твоего рождения они у вас были одинаковыми. Они были одной из тех вещей, что связывали вас…
Джоанна кивнула и глубоко задумалась.
– Быть может, теперь при нынешнем твоем рождении произошел какой-то сбой, а теперь все пришло в норму.Правда, не просто так, очевидно, что-то спровоцировало эту перемену, но, опять же…
– Я все узнаю сама, в свое время, – улыбнулась Джоанна, – спасибо, мэм.
Рози недоуменно захлопала глазами, пытаясь понять, почему Джоанна понимает все, что говорит эта странная женщина, и почему верит ей.
– Она верит потому, что знает – я права, – мягко проговорила Генхелия, переводя взгляд на Розмари, – да и ты уже поверила бы мне, если бы то, о чем я тебе говорила, уже случилось.
– Вы про суженого с золотыми кудрями и голубыми глазами? – фыркнула Рози, невольно скрещивая руки на груди.
– Будь терпелива, дитя, – качнула головой гадалка, – счастье не любит торопливых. Наша новая встреча не случайна, она затем и нужна, чтобы напомнить тебе это. В жизни случается всякое, не ко всем счастье приходит в юности.
– Спасибо, утешили, – пробормотала Рози настолько тихо, что сидящая рядом Джоанна ее не услышала. А вот гадалка услышала, но отвечать не стала, лишь усмехнувшись.
Затем она поднялась и приблизилась к коляске, разглядывая маленькую девочку, спящую в ней.
– Хелен Хоуп, – задумчиво произнесла она, а затем вдруг умолкла и отдернула руку, которую было протянула к ней.
– Судьба, судьба… – забормотала она, проводя по лицу рукою.
– Молчите! – вдруг хором велели Джоанна и Рози.
Джоанна, поняв, что говорила не одна, замолчала, с удивлением глядя на Рози, а та продолжала:
– Если Вы видели что-то ужасное, то я заклинаю Вас: молчите!
Гадалка пришла в себя и усмехнулась:
– Да уж, тебе ли не знать, к чему приводят подобные знания, девочка.
Рози умолкла, снова перестав понимать происходящее.
– Спасибо Вам, Генхелия, – поспешно произнесла Джоанна, – а теперь нам, пожалуй, пора, – с этими словами она схватила коляску и покинула шатер. Рози последовала за ней.
Гадалка не попыталась их остановить, она лишь улыбнулась и поклонилась им вслед.
До новых встреч, Ваши Величества.
Всю обратную дорогу женщины молчали, снова заговорив лишь дома:
– Почему ты не спросила про Энтони? – вырвалось у Рози, когда они заперлись в ее комнате, чтобы поговорить без лишних ушей.
– Ты же слышала, что она сказала, – пожала плечами Джоанна, – спрашивать про то, чего не знаю. А о том, что Энтони жив, я знаю. Не знаю, откуда, но знаю.
Рози лишь вздохнула. Она бы хотела верить этой странной женщине, но во время второго разговора она показалась ей уже не просто шарлатанкой, а настоящей сумасшедшей, а потому верить ей Рози просто не могла. Жаль… Хорошо хоть, чутью Джоанны она верила, так же, как и способности ее друга выживать в любых условиях.
Они не договорили о необычной встрече, потому что снизу донесся плач проснувшейся Хелен, и женщины поспешили к ней.
========== Часть 12. Ищите, и обрящете ==========
Жизнь на острове Дезерта Гранде была довольно однообразной – охота, исследование каждого уголка довольно небольшого острова и двух соседствующих с ним, ведение хозяйственных дел, то есть готовки, стирки и прочего. Энтони уже успел потерять счет дням, которые он и его друзья пробыли здесь. Прошло, кажется, около трех месяцев, но точнее он сказать уже не мог, хотя капитан Ричардс и делал зарубки на одной из стен их пещеры. Энтони не любил их считать, потому что, глядя на них, все четче осознавал, как давно он не был дома.
А вот их юнга, Том, считать зарубки любил, хотя бы потому, что с помощью этого простого упражнения он вообще учился считать. Том Райс вообще любил учиться, отчасти оттого, что по природе был очень любознательным, а отчасти оттого, что у него прежде не было особой возможности получать образование. Ведь, как известно, если ребенка не заставлять ходить в школу, а наоборот, лишать его возможности это делать, он не так уж плохо будет к ней и относиться. Том мечтал бегать в школу вместе с другими мальчишками, но никогда не имел такой возможности. Он был сиротой, работавшим на корабле с восьми лет, и в мире не имел никого, кроме своей команды и старшей сестры, которая работала сестрой милосердия в одной из плимутских лечебниц.
Здесь, на острове, он был самым веселым и неунывающим из всех выживших. Вероятно, сказывался возраст, не позволявший мальчику долго грустить, но он сумел воспринять произошедшую с ними беду как приключение. С улыбкой до ушей он носился по всему острову, исследуя его и занимаясь поиском сокровищ и другими мальчишескими забавами.
Капитан Ричардс и доктор Крейн никак не реагировали на поведение юнги, считая его вполне приемлемым, и даже порой завидуя ему. Сами-то они никак не могли даже на несколько минут забыть о семьях, которые ждали их в Плимуте. А может, уже и не ждали, и эта мысль была гораздо страшнее. За три месяца испанские торговцы, ожидавшие партию товара, должны были все понять, отправить весть о случившемся в Англию, и весть могла уже дойти.
Энтони разделял их опасения, боясь даже представить себе, как подобная новость повлияет на его слабую сердцем маму или старенькую бабушку. За Джоанну он почему-то волновался даже меньше, упорно веря в то, что она не примет весть о его гибели. Хотя это и было неразумно – столько лет Джоанна справлялась со своими страхами и печалями благодаря его поддержке, и теперь, когда его не было, одному Богу известно, что могло произойти.
Сам Энтони научился справляться со своей тоской – он заглушал ее ожиданиями, надеждами, воображаемыми встречами. Наружу тоска вырвалась лишь однажды, смешавшись с отчаянием: в тот день мимо островов Дезерташ проплыл корабль, и не причалил, видно, не заметив сигналов, которые пытались подать потерпевшие кораблекрушение.
Именно тогда, в минуту абсолютного отчаяния, накатившего волной, Энтони вдруг почувствовал на себе привычный, теплый и любящий взгляд своей жены, и штормовые волны в его душе улеглись, словно облитые маслом. Он не знал ничего о природе своих ощущений, но он им верил, и верил в то, что в тот момент между ним и Джоанной укрепилась их и прежде непонятная им самим связь.
***
В годовщину прихода страшного известия старшие миссис Хоуп попытались нарядиться в траур. Попытались потому, что ничего у них не вышло: Джоанна запретила им брать черные ткани из ателье, а когда они решили закупиться в другом месте, просто-напросто пригрозила увольнением.
Рози с готовностью встала на сторону подруги, доказывая старшим членам семьи Хоупов, что в трауре пока нет нужды, что еще ничего не известно точно, что Энтони, возможно, просто далеко и не может подать весть.
Хелен и Белинда искренне желали поверить словам девушек, но они не могли – прошло уже больше года со дня катастрофы, и женщины потеряли надежду. Поэтому, будучи лишенными возможности надеть траур, они попытались взять свое за обеденным столом, по очереди рассказывая грустные истории о детстве Энтони.
В ответ на это Джоанна глубоко вздохнула и вмешалась в разговор с собственным рассказом. В конце концов, она все равно собиралась однажды рассказать им.
– Мы с Энтони никогда не рассказывали вам, как познакомились на самом деле, – тихо, но твердо произнесла женщина, оглядывая сидевших за столом Хелен, Белинду, Элизабет и Розмари.
– Ханни, милая, может, не стоит… – начала миссис Баркер.
– Стоит, ба, – упрямо тряхнула головой женщина.
– О чем конкретно мы не знаем, Джоанна? – осторожно поинтересовалась Хелен, – Вы рассказывали нам о том, что твой отец был против вашего брака, Энтони после упомянул и историю с тем маньяком, Суини Тоддом…