***
А свадьба была, чуть позже. Даже две.
Комментарий к Часть 27. Смущение, любовь и цыгане
Ну что, наконец мы вплотную подошли к совершенно новой фазе? Не знаю, как вы, а я в нетерпении)
========== Часть 28. Недолго музыка играла ==========
– Во имя всего святого, Хелена, не вертись! – пропыхтел Бен, одной рукой удерживая волосы сидевшей перед ним в кресле девчушки, а другой пытаясь поймать выскользнувшую из прически непослушную прядь.
Та лишь захихикала, покосившись на расположившуюся в соседнем кресле сестру, которая тут же ответила ей такой же хитрой улыбкой.
– Джоанна, я кому сказал, сидеть неподвижно? Сейчас все набок съедет, а я поправлять не буду, так на бал поедешь! – пригрозил мужчина, однако девочки лишь захихикали громче. Они-то знали цену тем угрозам.
Прелестный белокурый маленький мальчик незаметно оказался прямо у кресла, поймал прядь волос девочки, зажал её в кулачке и подал парикмахеру. Тот облегченно вздохнул.
– Перси, ты ж моя радость! – парой заученных движений вернув прядь на место и заколов прическу крупной заколкой с драгоценным камнем, Бен потянулся к мальчику и потрепал его по слегка растрепанным кудряшкам, – вот, берите пример с младшего брата, негодницы!
Он усмехнулся и шагнул ко второй девочке, заканчивая и её прическу.
– Ай, красавицы! – мягко усмехнулась Аллисон, входя в покои, – Ну что, теперь пойдёмте, бал уже скоро, а вы ещё не одеты. Ваши родители будут недовольны. Давайте-ка, вперёд, вперёд!
Глядя на жену, которая с энтузиазмом и радостью провожала девчушек, Бен невольно вздохнул. Своих детей у них пока не было. А ведь они уже сколько лет в браке! Шесть! Или уже семь?
Кажется, только вчера он приехал из Лондона домой, в Плимут, в котором почти не бывал с тех пор, как обосновался на Флит-Стрит, и увидел на улице её, прелестного выросшего ангелочка, что-то лепечущего о цыганах. Он все ещё прекрасно помнил то удивленно-радостное выражение её лица, когда он поймал её сзади (совсем как её отец её мать когда-то) и ляпнул что-то смешное и совершенно неуместное – в своей манере, впрочем. С годами Бен все больше любил говорить странные вещи, шутить и флиртовать, ибо почему бы нет? Когда веселиться, как не в молодости? То, что теперь ему было уже за тридцать, его не особенно смущало.
Он все ещё помнил их свадьбу, прогремевшую вскоре после той их встречи. Аллисон с детства мечтала о романтике как у её родителей, а ещё лучше, как у его. Что ж, она её получила, и свадьба была просто великолепной, хотя, с субъективной точки зрения Бена, её немного омрачал факт целующихся в каждом углу Джереми и Хелен. Нет, понятно, что это была их свадьба тоже, но всё-таки!
Главную особенность своей новоиспеченной жены Бен узнал, в общем-то, еще до того, как она ею стала – все её выходки были лишь проявлениями детства, которое теперь прошло, а на мать она была похожа в основном внешне. Аллисон была тихой и покорной, что, вероятно, являлось в том числе и следствием их разницы в возрасте. Она почти никогда не перечила ему, не упрекала ни в чем, и, что больше всего вводило Бена в ступор на первых порах, никогда не ревновала.
Однажды он, со свойственной ему прямотой, без обиняков спросил её об этом.
– Зачем? Я тебе верю, – просто ответила девушка и продолжила заниматься тем, чем занималась, когда он отвлёк её своим вопросом.
Если раньше у Бена и возникали сомнения по поводу судьбы и женитьбы, то эти четыре слова смели все сомнения подчистую. Он не был мальчиком, у него возникали отношения и прежде – ничего, что успело бы перерасти во что-то серьезное до окончания, но никогда прежде ни одна девушка не реагировала так на его открытую манеру общения, увы, столь похожую на флирт со всеми подряд. Это и положило начало новому витку любви – он уже любил её, как свою добрую маленькую подружку, а теперь она внезапно превратилась в его глазах в мудрую женщину. Хотя в реальную женщину её, конечно, превратил он сам сразу после свадьбы, и Бог мой, что это была за ночь! Многими словами можно было описать её…
Вот только не словом «плодотворная». Как и многие последующие ночи.
Бен не слишком унывал – конечно, ребёнка он хотел, но все же Алли была ещё совсем молода, её мать родила её в гораздо более позднем возрасте, успеется, а вот сама Аллисон, кажется, искренне боялась, что с ней что-то не так. Впрочем и она не позволяла себе впадать в уныние, занимая себя помощью мужу в его работе, а также заботой о племянниках.
– Дядя! – вырвал мужчину из раздумий знакомый, чуть хрипловатый от ломки голос.
– Барт! – встрепенулся Бен.
– Джоанна и Хелена тебя совсем утомили, уже спишь на ходу, – констатировал подросток, – а ведь тебе ещё с нами идти, мама настаивает.
– Ну уж нет, – тут же замахал руками Бен, – я на эти приемы ни ногой. Плавали, знаем, как там весело.
Барт только глаза закатил. Бен усмехнулся и закатил глаза в ответ, а затем тряхнул головой и указал на кресло:
– Давай, садись. Тебя причешу, следом Филиппа позовёшь, – и он взялся за гребень.
Бартелеми Кливленд, старший сын Люси, с раннего детства поражал всех друзей и знакомых своей похожестью на отца. Высокий, худощавый, с тонкими рыжими волосами и аристократической бледностью, с возрастом он становился его абсолютной копией. Зато характер, расчетливый, цепкий, хладнокровный, хотя и ничуть не бесчестный, явно достался ему от матери. К младшим братьям и сёстрам он относился снисходительно, но и не обижал их, несмотря на то, что веселые и не менее рыжие, чем он сам, сёстры-близняшки, и точно такой же рыжий младший братец Филипп его частенько доводили. Однако он был дворянином до мозга костей, а потому считал ниже своего достоинства поддаваться на провокации младшеньких.
Бен, глядя на все это, лишь качал головой и смеялся. Ему выходки Филиппа и девочек слишком уж напоминали их собственные детские игры с сёстрами, чтобы раздражать его. Хотя любимец, несмотря на это, у них с Бартом был общий.
Маленький, не по годам серьезный Персиваль Кливленд ухитрялся быть одновременно невероятно тихим, замкнутым ребёнком, и любимцем всей семьи. Он никогда не капризничал, не проказничал, и характера был весьма скромного. Впрочем, возможно, на это повлияла и болезненность мальчика, который с младенчества был подвержен разным недугам.
– Дядя, ты опять задумался, – заметил Барт, – а бал уже скоро.
– Да готово, готово, – отозвался Бен, обозревая приглаженные и напомаженные волосы племянника, – зови Филиппа, и передай матери, что ни на какой бал я не пойду!
Проводив мальчишку взглядом, Бен поморщился. Да, Люси только дай волю, потащит по всем приемам и салонам подряд. Была бы матушка, она бы её усмирила… Но матушка с отцом наконец выкроили время от дел и, махнув рукою на все, уехали отдыхать в Париж.
К креслу проскакал мальчонка с копной рыжих кудрей на головке, и Бен вновь взялся за дело.
***
– А я уж и забыла, как красив Париж! – мечтательно протянула Джоанна, разглядывая город через окошко кареты.
– Не так красив, как ты, моя дорогая, – улыбнулся Энтони, кладя подбородок супруге на плечо, чтобы ему тоже было хоть что-то видно сквозь окошко. Отчего он не пожелал выглянуть в противоположное – вопрос риторический.
– Однако же очень красив, – усмехнулась Джоанна, – но в самом деле, Энтони, куда мы едем? Разве мы не собирались остановиться в той же гостинице, что и тогда?
– Собирались, – подтвердил мужчина, – но мой друг и деловой партнёр, тот самый, о котором я тебе рассказывал, узнал о нашем приезде и пригласил нас остановиться у него. Я с радостью согласился, тем более, что я давно хотел вас с ним познакомить.
– Ах, вот оно что! – понимающе кивнула Джоанна, – тогда, надо полагать, нам следует все время общаться на французском языке? Иначе получится совсем невежливо…
– Да, конечно, – кивнул Энтони, – но я не думаю, что это вызовет у тебя особые трудности, милая, ты ведь превосходно владеешь французским.