Свадьба была пышной, хотя Кристина предпочла бы обойтись без лишней роскоши. Но сегодня она становилась графиней де Шаньи, и её нежелание роскоши и церемоний следовало отбросить раз и навсегда – правила высшего света были жестки, и их нужно было соблюдать.
И вот теперь она стояла перед зеркалом, даже не вполне узнавая себя с убранными в прическу с челкой волосами, в пышном кружевном белом платье с длинными рукавами, с фатой и аккуратно накрашенным лицом…
– Элен права, – мягко произнесла мадам Эспуар, оправляя складочки на юбке свадебного платья, – ты – настоящая красавица, Кристина.
Эспуары приняли решение на годик-другой остаться жить во Франции, купив себе дом неподалёку от особняка де Шаньи. Антуан, как и Элен с Джереми, впрочем, не собирались бросать свои корабли и команды, и вскоре после свадьбы собирались вернуться к плаваниям. Маленький Итан должен был ехать с ними – недалеко, ненадолго, но уже, в столь раннем возрасте, чтобы мальчик привыкал к морю сызмальства.
Бен и Аллисон также неплохо устроились – мужчина с радостью знакомился с новыми французскими коллегами, и за довольно короткий срок приобрёл немалую известность, как один из лучших цирюльников Европы – в Англии он считался таковым ещё до отъезда во Францию, не без участия семьи Кливленд. Аллисон же помогала мужу, и не просила о большем, за исключением того, что…
Как раз сейчас, прямо перед свадьбой, она влетела в комнату с широченной улыбкой на лице и объявила о долгожданной беременности. Эта новость вызвала среди и без того счастливых дам настоящий ажиотаж, они с энтузиазмом поздравили девушку, и, весело смеясь, проводили сияющую Кристину к алтарю.
Рауль тоже весь светился от счастья, как и Бен, выбранный его шафером и уже услышавший новость о будущем отцовстве. Было совершенно удивительно, как мужчины, чуть не подравшиеся в первую встречу, ухитрились подружиться, но факт оставался фактом. Как ни странно, у цирюльника и графа с образованием военного моряка быстро нашлись общие темы для разговора, а природное очарование Бена и искренность Рауля только способствовали быстрому развитию дружбы.
Однако сейчас Рауль, уже успевший поздравить друга, временно о нем забыл – он стоял у алтаря, и рядом с ним стояла его прекрасная, ангельская возлюбленная, и ни о чем, кроме этого, он думать не мог. В торжественной тишине звучали искренние, нежные клятвы. А вот целовались они уже под аплодисменты собравшихся гостей.
Молодожены едва вынесли оставшийся день, когда им предписывалось находиться на устроенном в честь свадьбы приеме и развлекать гостей, и с трудом дождались ночи, когда смогли, наконец, остаться наедине, и страсть и нежность хлынули рекой. Рауль, несмотря на физическую невинность и неопытность, был недурно теоретически подкован, да и Кристина в опере наслушалась и навидалась всякого, а потому ночь двух неопытных любовников прошла более чем прекрасно.
Не заставило себя долго ждать и счастливое известие – Кристина ухитрилась забеременеть после первой же ночи. Находившийся на седьмом небе Рауль носил жену на руках – в то время, когда был дома, так как он тоже был довольно сильно занят, продолжая сотрудничество с Антуаном и его командой.
Беременность, однако же, протекала не столь легко и у Аллисон, и у Кристины. Последняя, ввиду неопытности и юности все время боялась, что с ребёнком что-то произойдёт и очень нервничала, настолько, что когда восемь месяцев спустя у Аллисон начались схватки, они от нервов раньше срока начались и у Кристины.
Эммелин Хоуп и Ален де Шаньи родились в один день и час. Счастливая и довольная Джоанна, услышав об этом, загадочно улыбнулась, поглядывая на обоих детей, лежавших рядом.
– Я знаю этот взгляд, – прошептал ей на ухо Энтони, как раз вовремя вернувшийся из плавания, – но, Ханни, они ведь только родились! Пусть даже в один день, это ещё ничего не значит! Вот о чем ты думаешь, искусная моя сваха? Рано ещё об этом думать.
Джоанна только усмехнулась.
– Время покажет, – пробормотала она, лукаво улыбаясь.
========== Часть 34. Море ==========
– Ну мама, ну пожалуйста!
– Тони, я сказала «нет».
Темноволосый мальчик лет семи обиженно надулся и замолчал.
Аллисон покачала головой. Родившийся через пять лет после Эммелин сын, которого Бен, радуясь, что хоть в чём-то перескочит старшую сестру, назвал именем Энтони (суть конфликта была в том, что Бен когда-то мечтал назвать дочь Джоанной, в честь матери, но Люси опередила его, ведь дочерей, в отличие от сыновей, называла она), море любил необычайно. О путешествиях вместе с тетей и дядей он громко мечтал чуть ли не с с того дня, как научился говорить. Теперь ему было уже семь – вполне подходящий возраст для начала службы юнгой, и Хелен и Джереми с радостью готовы были взять племянника к себе на «Алебарду», да и Бен не был особенно против, но всегда покорная мужу Аллисон внезапно с силой воспротивилась этой идее. Разговор дошел до громкой ссоры между нею и остальными родственниками. Бен и Аллисон даже перестали разговаривать, так как мужчина искренне считал, что не следует запрещать мальчику следовать за мечтой – он и сам в своё время прошёл через сопротивление матери, а потому хорошо понимал сына.
Однако Аллисон была непреклонна – мальчик был слишком мал, говорила она и требовала подождать. При этом она бы предпочла вовсе не пускать сына в море, но это, она понимала, было бы невозможно, а потому она старалась хотя бы отсрочить неизбежное. Ей виделись страшные картины того, что может случиться в море, и она собиралась стоять на своём до последнего.
После откровенного скандала, устроенного ей, она своего добилась – муж и сын с ней, конечно, особо даже не разговаривали, но в плавание вместе с Джереми и Хелен Тони не поехал. Аллисон даже решила временно уехать жить обратно к родителям (вся семья регулярно переезжала из Парижа в Плимут и обратно, и сейчас они находились в Англии).
Хелен и Джереми, вздохнув, поехали вдвоём. Джоанна, провожавшая их, улыбалась, как обычно, хотя на душе у неё было неспокойно, видно, из-за конфликта в семье, чего она категорически не любила. Однако вмешиваться в чужую ссору она не стала, справедливо считая, что дети взрослые и сами разберутся.
Вместе с ней из порта вернулся и внук, провожавший родителей. Итан, которому было уже тринадцать, перестал ездить с ними ещё несколько лет назад, как только научился отстаивать собственное мнение. Увы, не все дети похожи на родителей…
Итан совершенно не любил моря. Оно пугало его, огромное, темное, жадное, и, как он не старался, он не мог усмотреть в нем того манящего блеска, который видели в нем родители и дед. Он вообще рос довольно странным мальчиком – слишком тихим, слишком замкнутым и неразговорчивым… Слишком красивым, что категорически не нравилось ему самому.
У них во всей семье не было ни одного даже относительного урода, все дети и взрослые были по-своему красивы, но Итан превосходил их всех – хрупкий, словно фарфоровый, мальчик с тонкими, мягкими чертами лица и глубокими синими глазами приводил в восторг и девочек, и женщин, и даже мужчин вокруг него. Это ему и не нравилось – он совсем не любил лишнего внимания, тем более, связанного со столь очевидно физическим признаком, как красота.
Мальчик был очевидным философом – с самого детства его любимым занятием было размышлять о жизни и её сути, он даже писал маленькие, философские заметки. Так он порою описывал ситуации, происходящие в его семье. Хотя нередко эти заметки были очень уж короткими и напоминали скорее характеристики, причём не всегда мягкие. Так, комментируя в своём дневнике с заметками ситуацию со скандалом, Итан писал так:
Тони: Нетерпеливый. Глупо. Всему своё время. Но маленький. Простительно. Пока ещё.
Дядя Бен: Не столь мудр, как обычно. Видно, его задело неповиновение тети. Глупо. Не сумел настоять на своём, нечего и обижаться.