Фильм был хорош. Это принесло много денег, и я сделала себе имя. Не Кейси Грин, это мое настоящее имя. Я настояла на том, чтобы меня называли Кейси Флетчер, потому что, честно говоря, если у вас такое же наследие, как у меня, было бы глупо не выставлять это напоказ.
Я получила еще одну роль в другом фильме. Потом еще после этого. К большому удовольствию моей матери и моему удивлению, я стала моим самым большим страхом: действующей актрисой.
Но вот еще что: я довольно хороша в этом деле.
Конечно, не легендарная, как моя мать, которая действительно хороша в своем деле. Но я хорошо улавливаю направление, веду себя прилично и могу придать новый смысл даже самому затертому диалогу. Поскольку я недостаточно красива для статуса ведущей леди, я часто играю второстепенную роль, например, лучшую подругу, серьезную сестру, сочувствующую коллегу. Я никогда не стану звездой, которой является моя мать, и это не моя цель. Но я уже сделала себе имя. Люди знают меня. Режиссеры знают меня. Агенты по кастингу предлагают мне большие роли в небольших фильмах и маленькие роли в больших фильмах, а также главную роль в ситкоме, которая длился всего тринадцать эпизодов.
Меня волнует не размер роли. Но меня волнует персонаж. Я хочу сложных, интересных ролей, в которые я могу погрузиться полностью.
Когда я играю, я хочу быть кем-то совершенно другим. Не собой.
Поэтому моя главная любовь – это театр. Иронично, я знаю. Думаю, взросление за кулисами действительно повлияло на меня. Лучшая часть меня, это точно. Последнее предложение, которое я получила, было сыграть мать актера на шесть лет младше меня в перезагрузке «Трансформеров». У персонажа было четырнадцать реплик. Последним предложением театра стала главная роль в бродвейском триллере с диалогами на каждой странице сценария.
Я сказал нет фильму, да пьесе. Я предпочитаю осязаемую искру между исполнителем и зрителем, которая существует только в театре. Я чувствую это каждый раз, когда выхожу на сцену. Мы делим одно и то же пространство, дышим одним воздухом, разделяем одно и то же эмоциональное путешествие. А потом его нет. Весь опыт преходящ, как дым.
Такова же и моя карьера, которая почти закончилась, что бы ни говорила Марни.
Говоря о том, что недолговечно, добро пожаловать на «Четвертый Шаг»: выйти замуж за сценариста, у которого тоже есть имя, но недостаточно громкое, чтобы затмить ваше.
В моем случае это Лен. Профессионально известен как Леонард Брэдли, который написал несколько сценариев для фильмов, которые вы определенно видели, и довольно много фильмов, которые вы не видели. Мы познакомились сначала на вечеринке, а потом продолжили знакомство на съемках фильма, где он редактировал сценарий, но в титрах указан не был. Оба раза я думала, что он милый, забавный и, возможно, довольно сексуальный под своей серой толстовкой с капюшоном и кепкой «Эн-уай». Я не думала о нем как о своем парне до нашей третьей встречи, когда мы оказались на борту того же рейса обратно в Нью-Йорк.
– Нам нужно прекратить подобные встречи, – сказал он.
– Ты прав, – ответила я. – Ты же знаешь, что про нас могут пойти сплетни, если мы продолжим вот так встречаться.
Мы сели на соседние места, и весь полет провели в разговорах. К тому времени, как самолет приземлился, мы договорились встретиться за ужином. Стоя в зоне выдачи багажа аэропорта Джона Кеннеди, мы оба раскраснелись от флирта и не хотели расставаться. Я сказала:
– Моя машина ждет снаружи. Мне нужно идти.
– Конечно.
Лен сделал паузу, внезапно смутившись.
– Можно я сначала поцелую тебя?
Я не сопротивлялась, и моя голова закружилась, как одна из багажных каруселей, заваленная чемоданами пассажиров.
Шесть месяцев спустя мы поженились в мэрии, Марни и моя мать были свидетелями. У Лена не было своей семьи. По крайней мере, никого, кого он хотел бы пригласить на свою импровизированную свадьбу. Его мать была на тридцать лет моложе отца, ей было восемнадцать, и она была беременная, когда они поженились, и двадцать три, когда она их бросила. Его отец отыгрался на Лене. Вскоре после начала наших отношений Лен рассказал мне, как его отец сломал руку, когда ему было шесть лет. Следующие двенадцать лет он провел в приемных семьях. В последний раз Лен разговаривал со своим отцом, который уже давно умер, как раз перед отъездом в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе на полную стипендию.
Из-за своего прошлого Лен был полон решимости не совершать тех же ошибок, что и его родители. Он никогда не злился и редко грустил. Когда он смеялся, то смеялся всем телом, как будто внутри него было слишком много счастья, чтобы его можно было сдержать. Он был отличным поваром, еще лучшим слушателем и любил долгие горячие ванны, желательно вместе со мной. Наш брак был комбинацией жестов, как больших (например, когда он арендовал целый кинотеатр на мой день рождения, чтобы мы вдвоем могли посмотреть «Окно во двор»), так и маленьких. Он всегда придерживал для меня дверь. И заказывал пиццу с дополнительным сыром, не спрашивая, потому что знал, что мне это нравится. И ценил удовлетворенную тишину, когда мы вдвоем находились в одной комнате, но занимались разными делами.