Он хотел, чтобы Калле воспринял это как комплимент. Хотел дать понять, что и сам Джоэль не прочь быть похожим на него. Стать более весёлым и жизнерадостным.
Калле шмыгнул носом и, отвернувшись, пробурчал:
– Ты даже никогда не спрашивал, как у меня дела.
– Я спрашивал, – возразил Джоэль, но снова не смог вспомнить ни одного раза, когда он делал что-то подобное. – Я спрашивал. Конечно же, я спрашивал.
– Спрашивал, говоришь?
– А?
– А во вторник ты меня тоже спросил?
– А что было во вторник?
– ПЕРЕСТАНЬ! Ты прекрасно знаешь, что было во вторник.
Джоэль знал. События того дня, как кадры из фильма, пронеслись в его голове: рыбные тефтели, Гуннар, собака, консервный завод, его – Джоэля – комната, музыка, его мама и то, как он молча вынуждает Калле уйти.
– Тебе было очень весело во вторник, – заметил Джоэль.
Калле опять зашагал прочь. Джоэль побежал следом.
– Подожди! Ты не можешь сначала злиться на меня за то, что я не спрашиваю, как у тебя дела, а потом не отвечать на мой вопрос.
Калле уже жалел, что завёл этот разговор. Он никому не говорил о том, что Ева сказала ему тогда после занятий, а сейчас и подавно не хотел рассказывать. Если никто не будет об этом знать, то можно притвориться, что ничего и не было.
– Скажи, – попросил Джоэль, и Калле обнаружил, что тот действительно волнуется. Видеть этого Калле не хотел. Он хотел и дальше ненавидеть Джоэля. Но в эту минуту он не мог смотреть на его обеспокоенное лицо. И поэтому ответил.
– Если бы ты спросил тогда, то уже бы знал, что меня скоро не будет в нашем классе.
Джоэль понимал смысл каждого отдельного слова, сказанного Калле, но не понимал, как они все связаны между собой. Они не могут быть связаны. Не в таком порядке.
«Я не вписываюсь в учебный план, где прописано, что должен уметь ученик седьмого класса», – пояснил Калле, но Джоэль всё равно не понял. Сколько он себя помнил, Калле всегда сидел рядом с ним, и то, что теперь его никогда там больше не будет, казалось Джоэлю чем-то невероятным.
– Они же не могут тебя так просто исключить?
Калле только горько засмеялся.
– Ты должен ходить в школу, – продолжал Джоэль. – Все должны. Это правило.
– Все должны ходить в школу определённого сорта.
– А разве наша школа какого-то определённого сорта?
– Да. Она не для учеников с особенным поведением.
– Что?
– Ты правда не врубаешься? Меня посылают учиться в коррекционную школу, будь она тысячу раз неладна.
– А ты не можешь ещё раз поговорить с Евой?
– И что я ей скажу?
– Ну, не знаю… Что ты впредь обещаешь следить за собой?
И тогда Калле наконец понял, что Джоэль – отвратительный тип: он думает, что это всё он, Калле, виноват, что его отправляют в коррекционную школу. Да пусть даже и так, но он не просил Джоэля этого говорить. По крайней мере, не после сегодняшнего.
– Убирайся к чёрту! – крикнул Калле и побежал.
На этот раз Джоэль не стал его догонять.
Новая Мария
У Джоэля назревали крупные неприятности. Дело было не в Калле – тот вряд ли появится сегодня в школе. Что ему тут делать? Сейчас утро понедельника, и с пятницы ничего не изменилось. Нет, в настоящий момент Джоэля беспокоила Молли.
За все те годы, которые Джоэль провёл с ней в одном классе, ему посчастливилось ни разу не стать жертвой её мести или изощрённого издевательства. Но он достаточно видел тех, кто на собственном опыте испытал, какой может быть Молли Викторин в гневе. Например, в первом классе Томас случайно сломал её ластик с ароматом земляники, слишком сильно им надавив на бумагу. Молли тогда переломала все вещи из его пенала – ручки, линейки; она даже ножницы пыталась сломать, пока наконец не вмешалась учительница и не остановила её.
С годами ярость Молли всё реже проявлялась в виде неконтролируемых разрушений и всё чаще принимала новую форму, которую можно было сравнить с ледяным ветром, заключавшим жертву в холодные цепкие объятия, а потом бросавшим её со смутным чувством омерзения.
Доведённые до слёз учителя-практиканты выбегали из класса, так никогда и не узнав, что поплатились за конфискацию на уроках мобильного телефона Молли. Она была умной скользкой стервой, которой всегда удавалось действовать безнаказанно.
Джоэль старался даже не думать о том, что она могла приготовить для него сегодня, но точно знал, что это не из разряда приятного. Единственный человек, которому удавалось свести на нет вспышки её гнева, был Калле, но теперь он вряд ли ему чем-то поможет.