Капитан. Шевели, дедуля, шевели. Механический ты мой! В сторону дома и собака быстрее бежит. Хорошо?
Дед. Хорошо бы хорошо. Только не слишком ли рано мы в эйфорию возвращения домой впали? Еще неделя впереди? Торопиться не надо? Механика знает усталость металла — наука целая! (Оборачиваясь.) Да? Я тебе говорил, что сказать тебе что-то должен? Ладно — потом скажу, позже. Напомни мне, если забуду. Слушай, эти дыни, как женщины под чадрой: тайные-тайные, сладкие-сладкие. Эйфорр-рия!
Капитан. Не эйфория, а фурия, говорю я тебе! Не опоздай со своей новостью, а то придется тебе менять квалификацию: из моряка-механика в базарного спеца по дыням.
Дед. Успею, капитан. Не отвлекайся от курса, и дыньку — попробуй! Раскачают они покой наш, чувствую. Ох, они…
Капитан. Кто — они?
Дед (выходит из каюты, напевая.) Красотки, красотки, красотки кабаре…
Капитан. Да, дыни… Сколько хороших мужиков море свое потеряли — из-за женщин… А как поддержать? Какими руками? Где это дерево поближе — кругом одно железо?! (стучит по голове пальцем.) Чтобы не сглазить…
Кокша. К вам можно?..
Капитан. Заходите, доктор.
Кокша. Почему это я доктор? Я — повар.
Капитан. Я фигурально выразился: от ваших пирожков и борща с пампушками, Катерина Сергеевна, наше здоровье, настроение, улыбки и работа — все от них складывается. Я заметил: с того дня как вы у нас появились — на обед и с обеда все идут улыбаясь. Так кто вы в экипаже? Доктор и правая рука капитана.
Кокша. Красиво говорите, Александр Павлович. А я пожаловаться хочу. Этот радист, который старпом, — насмешник просто. Вчера он назвал меня Крошка. Крошка, говорит. А сам на мою талию смотрит.
Капитан. Так это он комплимент вам делает!
Кокша. Комплименты наедине женщине делают.
Капитан. Нет, Катерина Сергеевна. Может, вам бы хотелось наедине. Но я, например, как капитан, всегда следую старому морскому правилу: ругаю виноватого наедине с ним, без чужих ушей-глаз, а хвалить стараюсь, комплимент делать, благодарить — это при всех, чтобы все слышали, чтобы виновнику торжества от этого «при всех и громко» еще приятнее стало. Крошка, говорите? А что — мне нравится. Очень идет вам: статная, красивая, большая женщина — королева!
Кокша. Что-то я вас не поняла, товарищ капитан. Говорили: при всех, при всех комплименты делаете. А сами — наедине? Ухаживаете, что ли?
Капитан. Извините, Катерина Сергеевна. Дыни на палубе аромат пустили — мужиков на сладкое тянет. Извините. Если у вас все — мне на мостик надо.
Кокша. Это вы меня извините. По пустякам отрываю. Только, мне кажется, посторонние у нас на борту появились.
Капитан. Какие посторонние?
Кокша. Я не знаю. Только никогда такого не было, чтобы я оставляла что-то для вахты в холодильнике, а кто-то съел.
Капитан. Когда?
Кокша. Сегодня ночью.
Капитан. Может, ребята отмечали что-нибудь и взяли загрызть.
Кокша. На закуску — это я всегда найду. Все знают. У меня — как дома. Что же я мужика не пойму, когда ему в каюте по-человечески хочется? А тут кто-то чужой, явно. Наши «от вахты» не оторвут. Моряки.
Капитан. А эти — чужие — не моряки?
Кокша. Раз воруют — не моряки.
Капитан. Вы кому-нибудь говорили?
Кокша. Разве я дура? Я же понимаю. Если кто по глупости — зачем шум поднимать? А если чужой на борту — осторожно надо. Мало ли кто: террористы, беженцы, разносчики всяких болезней…
Капитан. Бдительная вы, Катерина Сергеевна. Идите пока к себе… Что-то еще?
Кокша. Проводите меня до каюты, Александр Павлович. А то я боюсь одна.
Капитан. Вы что, кок-доктор? Правая рука моя! Чего вы так смотрите?
Кокша. Боюсь. Честно. Коридоры пустые. В столовой — никого.
Капитан. Хорошо. Пойдемте.
Кокша. Спасибо, что поняли. (Выходят из каюты.)
ТРИ ЧАСА СПУСТЯ. Каюта капитана. Продолжение…
С палубы доносятся звуки баяна и песня: