— Продолжай, стрега.
— Надрежь свою руку и руку Фэллон, затем соедините руки, чтобы ваша кровь смешалась.
Данте быстро разрезает свою ладонь, после чего приближает ко мне окровавленное лезвие. Я сжимаю руки в кулаки и убираю их за спину.
— Твою ладонь.
Я качаю головой.
Данте сжимает мою руку и так резко дёргает её к себе, что я почти зарабатываю вывих плеча
— Не заставляй меня сломать тебе пальцы. Или пальцы Антони.
Из моего горла вырывается слабый вздох, и я разжимаю кулак. Он проводит лезвием по моей ладони. И точно волны позади корабля, моя плоть расходится в стороны, и появляется небольшая кровавая рана, не шире, чем шов на моих зимних колготках.
Но прежде чем Данте успевает засунуть меч обратно в ножны, Мириам кивает на свой указательный палец.
— Пожалуйста, проткни мою кожу, Ваше Величество.
Фейри пристально изучает протянутый ему указательный палец, словно подозревает её в обмане.
Я молюсь о том, чтобы это был обман.
ГЛАВА 8
Данте поднимает меч и направляет его кончик в сторону Мириам. Его пальцы так сильно сжимают рукоять, словно он пытается не дать ей завладеть его оружием. Но Мириам не пытается украсть его меч. Она всего лишь прижимается к его острому кончику, и на её пальце начинает пузыриться кровь.
Слёзы, которыми наполнились мои глаза, вырываются наружу. Я ненавижу тебя, Бронвен. Как же я, мать твою, тебя ненавижу. Я надеюсь, что Лор тебя выпотрошит.
— А теперь соедините руки и подойдите ближе.
Мириам кивает головой на свою руку, покоящуюся на подлокотнике, и грива её каштановых волос перекидывается через костлявое плечо. Несмотря на длину волос, эта шаббианка напоминает попрошайку, которой отчаянно необходимо помыться и сытно поесть.
— Это ловушка! — бормочу я, когда Данте берёт мою руку.
Между его бровями появляется складка.
— Росси?
— Это не ловушка. Я бы мог заключить сделку, чтобы доказать это, но в этом нет особой необходимости.
Где-то в глубине своего измученного сознания, я начинаю размышлять о том, что он только что сказал. Что значит, в этом нет особой необходимости?
— Ластра, накорми генерала солью, — командует Данте.
— Я сам могу себя накормить.
Юстус шарит в кармане своего мундира в поисках золотой табакерки, которую он доставал для меня в тот день, когда я приезжала на Исолакуори на слушание. Рубины, которыми инкрустирована крышка табакерки, сверкают, когда он открывает её большим пальцем и берёт щепотку.
Как только Юстус проглатывает её, Данте спрашивает:
— Это ловушка, Росси?
Я всматриваюсь в напряжённое лицо Данте — лицо, которое я когда-то знала очень хорошо и одновременно не знала. Множество вопросов горят у меня на языке, один из которых: Как давно ты решил использовать меня?
— Это не ловушка, Маэцца. Вы выйдете из этого подземелья связанным с моей внучкой, так же как я связан сейчас с Мириам.
Я начинаю кричать как резаная и молюсь о том, чтобы мой голос проник сквозь камень и его услышал какой-нибудь добрый самаритянин. Может быть, один из слуг Росси…
Генерал проскальзывает мне за спину и зажимает мне рот рукой.
— Не прерывай нас, Фэллон.
Когда он толкает меня в сторону Мириам, я кричу:
— Н-дел-йте-эт-го!
Я молюсь о том, чтобы она поняла, что я пытаюсь остановить. О боги, что если она решит, что я побуждаю её это сделать? Я пытаюсь выдернуть свою руку из руки Данте, но, несмотря на то, что моя кожа скользкая от крови, я не могу сравниться с ним по силе.
— Я вс-ум-ляю, Мииям, н-про…
— Твою мать, Росси, — рычит Данте. — Держи крепче свою внучку.
Мурашки покрывают мою кожу и проникают в моё нутро, когда Мириам подносит окровавленный палец к краю моего мизинца.
— П-жал-ста, — хриплю я в ладонь Юстуса. — Нет.
Волна силы, исходящая от меня, сотрясает мои лёгкие, и я делаю резкий вдох, который пронзает мою грудь болью.
Мириам бормочет что-то на шаббианском о единстве и силе и проводит пальцем по бугоркам и впадинкам, из которых состоят костяшки моих пальцев, после чего начинает водить по рукам Данте.
Я начинаю трястись. От ужаса. От отчаяния. От гнева.
Я думаю о Лоре, о том, что мои чувства блекнут по сравнению с тем, что почувствует он, когда узнает, что его пару выдали за другого. Он вырвет у Данте сердце.
Юстус обхватывает меня рукой за талию, не давая мне согнуться или упасть и заставляя меня вытерпеть это неприятное ощущение покалывания, которое создает энергия его новой жены, и резкую боль в том месте, где моя рана соединяется с раной Данте.