Я провожу по гладким граням своего розового бриллианта и нахожу утешение в прикосновении к нему.
— Как ты провёл время в нашем королевстве, Рид?
Его брови приподнимаются.
— Ты говоришь на нашем языке?
Я киваю.
Сибилла прислоняется к груди Маттиа и провозглашает тоном, полным сестринской любви:
— Она даже может перевоплощаться в ворона и колдовать с помощью крови, поэтому тебе лучше её больше не раздражать, Рид.
Шаббианское солнце окрашивает светло-каштановые пряди молодого ворона золотом и заставляет его светло-загорелую кожу сиять.
— Я столько всего пропустил.
— Сядь, друг мой, — Фибус хлопает по стулу рядом с собой. — Я введу тебя в курс дела.
Рид опускается на стул так, словно путешествие через Южное море высосало из него всю энергию.
— Как поживают мои… Как поживают Росси?
— Они неплохо устроились. Твоей бабушке очень нравится матриархальное общество.
Ну, конечно же, моей волевой бабушке полюбились земли, где женщины и люди с закруглёнными ушами не считаются жителями второго сорта. Я начинаю улыбаться, но затем вспоминаю о Като. Ранее я спросила Лора о том, могу ли я отнести его в Тарекуори теперь, когда Люс стал нашим, но он сказал мне подождать до тех пор, пока всё не успокоится. Но разве семья Като недостаточно долго ждала? В итоге я написала письмо его родителям и доверила нашему собрату-ворону вернуть Като домой.
— Моя семья вернулась вместе с тобой? — спрашиваю я, всё еще поглаживая своё кольцо.
— Нет.
Рид отрывает от меня взгляд и переводит внимание на живот Сибиллы, который она поглаживает и который как будто заметно вырос за последний день.
— Агриппина была рада тебя видеть?
При упоминании имени моей матери-фейри, он отрывает взгляд от Сиб.
— С чего бы ей радоваться?
Я хмурюсь.
— Я думала… я думала, что вы… Бронвен говорила, что вы знали друг друга.
Он скрещивает руки.
— Это всё, о чём рассказала Бронвен?
Я вздыхаю, гадая, почему мои вопросы сделали его таким колючим.
— Моя мать хранила твой любовный камень на полке в своей комнате.
Его густые брови взмывают вверх и теряются за взъерошенными волосами.
— Я забрала его, когда возвращалась в земли фейри. Если старый дом Антони на Тарекуори не был разграблен, он должен быть всё ещё там.
Рид ничего не отвечает.
— Когда Лор позволит мне слетать в земли фейри, я найду и принесу его тебе, чтобы ты мог…
— Она, мать твою, не помнит меня, Фэллон, — резко отвечает он, — так что нет никакого смыла ворошить прошлое, которое только добавит ей ещё больше беспокойства.
Может быть, Рид не такой уж плохой, но он пока не завоевал моего расположения.
— Должно быть, ты не так сильно её любил, раз готов так легко сдаться.
Он прищуривает глаза, подведённые черным.
— Может быть, тебе не стоит судить о том, о чём ты не имеешь ни малейшего представления.
— Я прожила с этой женщиной двадцать два года, Рид, и я любила её каждую минуту, каждую секунду из этих двадцати двух лет. Так что, мать твою, не надо говорить мне о том, что я не вправе судить. Мамма, может быть, и не способна выражать свою любовь вслух, но она любит. По-своему, но любит. И если ты не можешь этого разглядеть, значит, ты её не заслуживаешь.
Рид резко откидывает голову назад, точно я дала ему пощечину. Вообще-то, я бы даже хотела это сделать.
«Всё в порядке, птичка?»
«Да. Всё хорошо».
Я поднимаюсь и отхожу от стола.
— Пойду, найду своего дядю. Никто не знает, где он?
— На эспланаде с твоим отцом.
Маттиа запускает руку в свои светлые волосы на макушке, после чего его ладонь возвращается на плечо Сиб и начинает поглаживать её тёмную кожу.
Прежде, чем уйти, я еще раз обращаюсь к Риду.
— Юстус надеется, что Котёл исцелит её разум.
Я считаю, что моя мать заслуживает большего, чем сынок Коннора, но не я, а она сама должна решать, кому отдавать своё сердце.
— Юстус?
Я оставляю своих друзей объяснить всё Риду, а сама подхожу к Лору, который стоит среди кучки оборотней. Взгляд его золотых глаз обращён на наш стол. В таверне «Murgadh’Thábhain» так тихо, что хотя я и ступаю довольно легко, каждый мой шаг эхом разносится вокруг, точно я прикрепила шпоры Данте к своим сапогам.