– Боб, ты был другом Вани… – Она выразительно покосилась на полтора центнера у входа. Нет, Роза не уйдет, придется при ней… – Ты с Иваном давно работал, наверняка предполагаешь, кто его… мог?..
– Не знаю, клянусь!
Ишь как испугался! Возможно, он был искренним и сказал правду. Возможно, чужое любопытство действительно вызывает ужас в первый момент, так как неосторожное ответное слово может в будущем дорого стоить, посему желательно отделаться от провокационных вопросов сразу. Но возможно, этот жидкий мужчинка лжет, что наиболее вероятно, а у лжи реакция всегда неожиданная. Тесно работая с Иваном, не знать тайных процессов в фирме и, как следствие недругов, невозможно. Так или иначе, но весь этот спектр предположений вызвал справедливый гнев, ибо Юля не получила внятного ответа, точнее – повода к дальнейшему диалогу. Внимательней взглянув на Боба и Розу поочередно, она поняла: «гостеприимные» хозяева ждут не дождутся, чтобы незваная гостья убралась в свой хауз за высоким забором и заперлась там со своим горем.
– Ты меня не понял, – разочаровала их Юля, откинувшись на спинку дивана, тем самым показывая, что не намерена убираться. – Я хотела спросить, за что могли убить Ивана?.. (Классическая томительная пауза, как на сцене.) Он же что-то делал не то… или не так… а? Боб, ты должен знать хотя бы примерно.
Дала ему лазейку: должен знать хотя бы примерно, а Боря закатил глаза к потолку – штамп тоже сугубо театральный, которым пользуются бездарные актеры. И тут маленький броневичок Розалинда выступила вперед всей своей массой, выручая мужа:
– Ты жена, тебе лучше знать, что наделал твой Иван.
– А я не знаю, – вяло бросила в ее сторону Юля, не сводя глаз с Боба. – Тебе-то хорошо известны проблемы моего Вани, Бобик.
– Нам известны! – желчно произнесла жена Бобика, постукивая носком ноги в тапочке об пол.
– Нам? – повернула к ней Юля голову, надменно приподняв одну бровь. – То есть тебе?
– Мне, мне, – закивала броневичок Роза. – А тебе бы раньше задуматься, почему твой муж не делился с тобой своими проблемами.
Столько лет они знакомы, а Юля не подозревала, что этот кубик Рубика так не любит ее, злорадствует и вместе с тем завидует ей по-черному. Вопреки логике Юля одарила жену Боба благодарным взглядом (за типично женский порыв отыграться) и подлила масла в огонь, зная, что сейчас получит нужную информацию:
– А что тут думать? Ваня любил меня и берег.
Ей бы психологом работать! Да, угадала. Розалинда, всю жизнь вынужденная облизывать Юльку и раболепствовать перед Иваном, чтобы тот не попер ее Бобика с работы, наконец-то получила реванш, правда, маленький. Как же упустить шанс, когда «барыне» Юльке можно вмазать хотя бы ядовитым словцом, губительно воздействующим на самолюбие, – это ли не кайф для изможденной завистью души?
– Ваня, положим, многих любил, – сказала она, сделав на второй половине фразы чуть утрированный акцент.
– Роза! – с упреком бросил Бобик.
– Ой, да ладно, – махнула рукой в его сторону жена, дескать, молчи. – Юла, не прикидывайся, что ты не знала.
– Что именно? – недоуменно вытаращилась гостья.
– Про похождения твоего Ваньки, – боднула Юльку Роза-Розалинда. А вот дальше она толканула речь в духе революционерки на печке: – Вот только не надо делать такие глаза, ты не наивная девочка, тебе просто выгодно было не видеть. Вообще-то бабы твоего мужа – не мое дело. Меня другое удивляет: твои вопросы, такой наивняк… Купаться в роскоши и думать, что Иван добывает бешеные денежки честным трудом, вызывает, по меньшей мере, смех. Странно, что нас всех не взорвали! А уж тебе-то как повезло, что не была вместе с детьми рядом со своим Ванькой в тот самый миг, когда он разлетелся на части! Но просто так, ни за что бомб не подкладывают. Вы же ни с кем не считались. Всегда были вы и ваш золотой мирок да бабло, которое оба безумно любите. Так безумно, что для вас не грех обмануть, обокрасть, предать тех, кто вам же добывает бабло. На вас пашут, а вы – по заграницам, тусовкам-банкетам, по магазинам-бутикам, с ног до головы в шоколаде и плюете на остальных.
В общем-то Юля сама напросилась на моральную пощечину, потому не стоило болезненно реагировать. Но когда впервые слышишь подобные вещи, не подозревая до этого, что о тебе думают на самом деле те, кто в рот заглядывал еще недавно, становится не по себе и страшновато.
Страх родился из ощущения полного и непреодолимого одиночества, возникшего не враз, а задолго до этой минуты, только раньше не имелось мудрости понять его. Сейчас, слушая обличительные откровения Розы, которая долго вынашивала злобу и наконец-то вывалила ее, когда Юлю придавило несчастье, она вдруг поняла, что всегда была одна. Это как в пустыне: куда ни глянь – никого. И ни-че-го. Куда идти, к кому обратиться, где искать помощи и поддержки? Кругом только море бесполезного песка и бесконечная даль. Страшно…