Марни, поглощенная разговором, не заметила, как кот ее работодателя, большой полосатый зверь, выкатился из офиса. Увидев ее и решив проявить свои дружеские чувства, он стал тереться об ее ноги. От такой неожиданности она негромко вскрикнула, и Пол в офисе услышал это. Он шагнул мимо Анри Жюстена и резким движением распахнул дверь. Он уставился на Марни, нетерпеливо откидывая назад черные волосы со лба.
– В-вы вызывали меня, – сказала она, и краска смущения залила ее шею в вырезе белого платья и перешла на лицо. Она не хотела подслушивать, но сделала это, потому что так заинтересовалась делами Нади Жюстен, что одно упоминание ее имени приковало ее внимание, и она уже не могла оторваться.
– Вызывал. – Он говорил сжато, и глаза у него были усталые, с тонкими морщинками по краям. Собственно, казалось, что у него сильно болит голова, потому что, разглядывая Марни, он все время щурился на солнечный свет, проникавший сквозь окно холла. – Я хочу, чтобы вы записали несколько писем и помогли мне еще в кое-какой работе. Письма следовало отправить вчера вечером, но, естественно, я был занят Надей. Входите! – Он сделал почти нетерпеливый жест, и она прошла мимо него в офис. Анри Жюстен, тучный, но великолепно ухоженный, курил сигару возле длинной стеклянной двери, выходившей в парк. Пол познакомил его с Марни. Он слегка рассеянно выслушал представление.
– С Надей все будет в порядке, не правда ли, Пол? – спросил он.
– О, она не умрет, если вы это имеете в виду, – ответил Пол. – Меня больше беспокоит состояние ее души.
– Можно ли мне повидаться с ней?
– Нет!
– Прошу прощения! – Отец Нади вытащил сигару изо рта. – Что вы хотите сказать этим «нет»?
– То, что обычно означает «нет». Вы видели ее вчера вечером.
– Но я хочу увидеть ее сейчас. Я настаиваю на этом.
– Анри, – заговорил Пол с внезапной усталостью, – девочка спит, и я не хочу, чтобы ее тревожили. Оставьте ее в покое. Хотя бы на какое-то время. Возвращайтесь в посольство или поезжайте к Илене и позвольте мне заняться работой. Мне нужно продиктовать не меньше дюжины писем, заняться тремя больными, а в час у меня встреча с начальницей Приюта святого Патрика. У них есть ребенок, в лечении которого я заинтересован.
– Но, mon ami, Надя – мой ребенок, – взмолился Анри Жюстен. – Позвольте мне самому убедиться, что с ней действительно все будет в порядке.
Пол, усталый и раздраженный, прикрыл глаза, потом слегка улыбнулся:
– Теперь я знаю, откуда у Илены такое упрямство! Хорошо, идите к Наде, но, если вы ее разбудите, черт побери, Анри, я выведу вас из клиники, а это действительно вызовет переполох в посольстве. – Он повернулся к Марни: – Я ненадолго, милая. Может быть, вы звякнете на кухню и попросите прислать кофе. Горячий и крепкий, имейте ввиду.
Потом он и Надин отец поднялись наверх, и Марни, заказав кофе, села в одно из кресел своего работодателя и постаралась привести свои мысли в порядок, поскольку они прыгали как блохи. Значит, Надя пыталась покончить с собой, потому, что молодого человека, которого она любила, обвинили в том, что он подложил бомбу в здание университета. И одна из сестер в клинике принесла ей газету с описанием суда над ним.
Марни положила голову на удобную вмятину, оставленную головой Пола Стиллмена на коже кресла, и по какой-то причине некоторое время размышляла о том, как вела себя вчера Джулия Брелсон. Не слишком ли она поддалась панике для медицинской сестры? И смотрела на Эррола Денниса так, словно хотела в чем-то ему признаться или попросить утешения, если бы в комнате больше никого не было. Что-то в этой женщине наводило на мысль, что ее можно было бы подкупить, очевидно, Жюстены – люди с деньгами. Если у Нади с собой были деньги, может быть, она заплатила Джулии, чтобы та купила ей французскую газету? О, все это было страшно интригующе, и, хотя Марни находилась в клинике меньше суток, она уже чувствовала, что включилась в ее дела и весьма интересовалась ее обитателями.
Через несколько минут Пол Стиллмен вернулся в офис. Ему принесли кофе, и он откинулся в кресле за большим письменным столом и позволил Марни поухаживать за собой. Он отказался от молока в кофе, но, когда она подала ему чашку, он щедро насыпал туда сахару и выпил густой черный напиток с явным удовольствием.
– Ах, мне это было просто необходимо, Марни! Теперь давайте займемся делом.
Марни была в полном смысле слова изумлена количеством бумажной работы, которой, похоже, требовало управление подобной клиникой. Нужно было рассчитать подоходный налог для персонала, поскольку был четверг, а на следующий день выплачивали зарплату. Счета, которые следовало проверить и оплатить. Письма, требовавшие ответа. Офисные журналы, которые следовало поддерживать в порядке. Новое оборудование, за которым нужно было послать. И Марни с Полом Стиллменом беспрерывно работали, пока часы на каминной доске не пробили двенадцать и он не оторвал глаза от документов.
– Пожар и наводнение, который это час? – воскликнул он. Они были на середине диктовки, но он сказал Марни, что письмо можно закончить позже, и поднялся на ноги. – У меня есть пара пациентов, которых я должен посмотреть утром, полагаю, вы слышали, как я говорил мсье Жюстену, что у меня встреча с начальницей Приюта святого Патрика?
Марни кивнула и закрыла стенографический блокнот.
– По поводу маленького мальчика, сказали вы, да, мистер Стиллмен?
– Да. – Он достал потрепанный портсигар из кармана и вынул из него темную сигару. Откусил кончик своими ровными, белыми зубами и поднес к ней спичку. Выдыхая ароматный дым, он, казалось, расслабился впервые за все утро. – Да, бедный малыш. Отец – грубый пьяница-докер, недавно погиб в доках от несчастного случая, он колотил жену, и она в конце концов сбежала от него, и тогда он перенес свое внимание на сына. Теперь из-за жестоких побоев у мальчика одно плечо выше другого. Я хочу попытаться помочь ему. Он отважный малыш, и есть основания полагать, что при помощи операции я смогу исправить положение. Я услышал о нем от начальницы приюта. Она была моей пациенткой пару лет назад. Начальница переговорила с членами приютского совета и сегодня должна сообщить мне, могу Ли я взять Джинджера в клинику. – Глаза Пола остановились на Марни. – Вы хорошо ладите с детьми, Марни? – спросил он.
– Ну, я хорошо лажу со всеми зверюшками. – Блеснула улыбка. – Разница ведь невелика, не правда ли? То же приподнятое настроение, та же потребность в понимании и защите.
Он заинтересованно посмотрел на нее.
– Во многих отношениях вы старше своих лет, так ли? – спросил он. – Как вы думаете, вам понравится работать здесь?
– Да! – Всего одно слово, но в него было вложила столько тепла и уверенности, что на лице Пола Стиллмена мелькнула быстрая, чарующая улыбка. Марни, заметив эту улыбку, внезапно поняла, этот мужчина привлек прекрасную, обольстительную Илену Жюстен, у ног которой, казалось, лежал весь мир. Он не был красив, но в нем чувствовалась покоряющая жизненная энергия тела и ума, соединенная со светским опытом. Он познал немало женщин, решила Марни, но бездумно, как познает их распутный повеса. Он заботился о том, понимать женские души, а не только оценивать их тела, и превратился в волнующую, глубокую личность. К нему можно было обратиться, попав в беду. Ему можно было рассказать смелую шутку. Но точно так же можно быть уверенной в том, что он станет опасным врагом для того, кто причинит вред кому-то или чему-то, чем он дорожит.
Мисс Гринхем сказала Марни, что ему тридцать шесть лет, но, когда он улыбался так, как сейчас, он выглядел до странности по-мальчишески. Или, быть может, непослушная прядь черных волос, постоянно падавшая на левый глаз, придавала ему такой вид.
– Я рад, что неприятность, происшедшая с Надей, не отпугнула вас, Марни, – сказал он. Его глаза искрились. – Как я понимаю, вы все слышали о Рене Бланшаре, сумасбродном юном глупце, которого она влюблена?