- Что же это за скверна? – в ужасе прошептал Ривас.
- Мы не можем позволить этой скверне длиться. Мы должны уничтожить то, что выпустил Деврис, уничтожить раз и навсегда. Мальвейль захватил душу Элианы и держит ее в некоем роде тюрьмы. Я должен попытаться спасти Элиану и…
Я едва не сказал «и детей», но вовремя остановился. «Он верит, что мои дети взрослые. Надо сказать ему то, что он поймет».
- Мое дело не умрет со мной. Катрин и Зандер продолжат его.
«Они же так сказали, не так ли? Если взрослые дети настоящие, то это правда».
- Я не буду никого пускать в дом. Никто не подвергнется опасности кроме меня.
- Как Адрианна и Тервин?
- Они пришли в Мальвейль и умерли там. Я не смогу удержать людей от посещения дома, если не буду там.
Ривас некоторое время размышлял, глядя в пол. Наконец он сказал:
- Вижу, что тебя не отговорить.
- Да.
- Хорошо. Я прикажу отвезти тебя назад.
- Спасибо тебе. За все.
Я не видел призраков на обратном пути. Теперь я чувствовал себя более сильным и решительным. Необходимо было действовать, и я действовал. Я всегда чувствовал себя лучше, когда мог навязать бой врагу. Возможно, призраки ощущали это.
Я не боялся смерти. Неудача, бесчестье, проклятие, гибель тех, кто был доверен моей заботе – этого я боялся.
Когда я снова вошел в Мальвейль, в доме было тихо. Я настороженно поднялся по главной лестнице, ожидая ужасов за каждым углом. Мрак и тишина встретили меня. И больше ничего.
Я не стал останавливаться у комнат Зандера и Катрин. Услышал бы я в них что-то или нет – в обоих случаях это могло быть обманом. Я должен был оставаться сосредоточенным и не позволить дому отвлекать меня от настоящего боя, который состоится завтра. Пусть Ривас подготовится и найдет оружие, которое нужно ему для этой кампании. А я подготовлю поле будущего боя, насколько смогу.
И Элиана будет знать, что я не покинул ее.
Когда я рухнул на кровать, то был в состоянии, настолько вышедшем за пределы обычной усталости, что не знал, как его назвать. Однако я заснул не сразу. Перед моим мысленным взором появилось изувеченное тело Тервина, а рядом с ним труп Адрианны Вейсс, и они взывали о справедливости. Я застонал от ужаса и чувства вины – и на помощь мне пришла Элиана.
Ее образ становился все отчетливее в моем воображении. То, что я увидел ее снова, даже издалека, после того, как в Хранилище Секундус бежал от нее, словно трус – это дало мне надежду, которая была нектаром для моей души, опьяняющим, но мучительным. Радость, горе и тоска по ней слились в одно пылающее чувство. Она вернется ко мне, и на этот раз я смогу искупить свою вину перед ней. Потребность искупить вину была еще сильнее, потому что боль от потери Элианы была такой же сильной, как в первое мгновение, когда я узнал о ее смерти. Я мечтал, что смогу поговорить с ней еще раз и сказать все, что должен был сказать, и попрощаться с ней должным образом. Эта мечта превратилась в кошмар, а кошмар стал частью моей реальности наяву. Но и чудесная надежда тоже стала ее частью. Я снова увижу ее. И эта определенность была чем-то вроде экстаза.
- Я люблю тебя, Элиана, - прошептал я.
Я медленно скользил в небытие. Тоска следовала за мной.
- Я так скучаю по тебе.
Скорбь тоже следовала за мной в сон. И сожаления, не о том, что было не сказано и не сделано, но напротив, о том, что было сказано и сделано, о всех радостях, маленьких и больших, которых я больше никогда не испытаю. Я мог надеяться освободить Элиану. Я мог надеяться на достойное прощание с ней. Но то, что было потеряно, больше никогда не вернется.
Звук ее смеха. Скептический оттенок ее голоса, когда я говорил что-то глупое. Легкое прикосновение ее руки к моей шее. Веселье в глазах после разделенной шутки.
Все ушло навсегда. Остались лишь воспоминания. Воспоминания, которые были смутными, искаженными, неполными, постепенно забывавшимися. Моя потеря не была однократно случившимся событием. Это был ужасный, мучительный процесс. Смерть Элианы была лишь началом ее потери. Время будет стирать ее образ из моей памяти, пока не останется ничего кроме боли сожалений и полного осознания мучительной, бессмысленной жестокости потери.
- Я хочу, чтобы ты вернулась! – закричал я во сне.
И в этом сне она ответила. Элиана пришла ко мне.
Я повернулся на другой бок – и она была здесь в постели. И здесь была ее улыбка, и здесь были ее глаза. Обещание утешения, ушедшее навсегда.
- О, любовь моя, - прошептал я и заплакал.