Горничная принесла поднос с едой и поставила его на маленький столик передо мной. Однако чай показался горьким, а суп — жидким, так что я поела немного и заснула.
Было около пяти часов вечера, когда меня разбудил стук в мою дверь. Открыв ее, я увидела Марту, совершенно очевидно расстроенную, сжимающую свои руки. Вечно присутствующая ковровая сумка была у ее ног.
— Лейла, бабушка хочет видеть тебя.
— Сейчас? С ней все в порядке?
— Она хочет видеть нас всех. Немедленно. Тебе лучше пойти со мной.
Серьезность ее тона насторожила меня.
— Очень хорошо, — сказала я и вернулась в комнату, чтобы захватить шаль, потом закрыла за нами дверь.
— Она не больна? — отважилась я спросить.
— Бабушка никогда не болеет.
Мы прошли в молчании по коридору до анфилады комнат Абигайль. Как обычно, я чувствовала, как во мне растет холодное мрачное предчувствие. Я ощутила ее власть надо мной, которой, как я предпочитала думать, в действительности не существует.
Дверь была открыта, и мы вошли, остальные были уже в сборе. Бабушка неизменно восседала на своем троне под защитной вуалью сумрака, тетя Анна сидела в кресле перед ней, с Теодором по одну сторону и с Колином по другую. Дядя Генри, должно быть, оставался у себя. Никто не обернулся, когда мы вошли; глаза присутствующих подобострастно были направлены на бабушку. Атмосфера, тусклая и мрачная, в воздухе витало напряжение. Я гадала, что случилось.
Марта взяла за руку брата, а я оставалась немного сбоку, когда бабушка внезапно заговорила.
— Все вы знаете, почему вы здесь, поэтому я не буду медлить. Грязное деяние свершил кто-то из нас, и я желаю найти виновного. Вы можете решить между собой, что делать.
Озадаченная, я взглянула на остальных. Их взгляды ничего не выражали.
— Что за грязное деяние? — невинно спросила я.
— Лейла Пембертон, — раздался бесстрастный голос бабушки, — ты прежде всего должна знать, о чем я говорю.
— Но я не знаю.
— Это кольцо Тео, — мягко сказала Марта, — оно пропало.
— Его кольцо?
— Не пропало, дитя, оно украдено! И я желаю узнать, кто вор.
Тут мне все стало ясно. Рубиновое кольцо Теодора было унаследовано им от дедушки, сэра Джона. То кольцо, которое запало мне в память как воспоминание о роще. Каким-то образом оно было связано с тем, что случилось в роще, хотя я не слишком представляла себе, как.
— Но кто мог взять его? — спросила я.
Молчание было мне ответом, все в комнате оставались неподвижными. Агат на шее Абигайль блестел, поднимаясь и опадая на ее груди — единственный признак того, что она была жива. И все остальные нашли что-то, на чем остановить свой взгляд.
Потом до меня дошло.
— Что вы имели в виду, сказав, что я прежде всего должна знать, о чем вы говорите? Вы обвиняете меня в краже кольца?
— Это твои слова, — сказала бабушка.
— Но это нелепо!
Теперь заговорила тетя Анна:
— Но ты же восхищалась им тем вечером в гостиной. Мы все видели это.
— Я не восхищалась им. Я только вспомнила его, вот и все.
— С чего это ты вспомнила его? — спросила бабушка.
— Я… я не знаю. Это было как вспышка.
— Ну а кто еще мог взять его? — сказала моя тетя во внезапном порыве.
— Тетя Анна, как вы смеете! Я не буду стоять здесь и выслушивать обвинения в воровстве!
Наконец заговорил кузен Теодор:
— Лейла права, бабушка, это действительно в высшей степени несправедливо. До этого пропадали другие драгоценности, и тоже совсем недавно. Я думаю, мы должны допросить слуг.
Я взглянула сквозь сумрак на кузена Теодора и впервые увидела в нем что-то человеческое. Высокий и прямой, в своем обычном прекрасном наряде, мой кузен выглядел самым красивым среди остальных. Колин, чьи волосы были взъерошены, а галстук сбился на сторону, стоял, сложив руки, и предоставил мне самой защищать себя. Он не сказал ни слова в мою защиту, и я была зла на него за это.
Тео послал мне примирительную улыбку, и я в ответ продемонстрировала ему свою благодарность. За спинами Колина и Марты, и над головой тети Анны мы с Тео обменялись безмолвными посланиями.
— Мы допросим слуг, — распорядилась бабушка, — и предпримем тщательные поиски кольца. Я не потерплю и незначительного воровства в моей семье.
«А какое воровство вы потерпите?» — подумала я с сарказмом, но придержала язык.