— Теперь я понимаю, Лейла, почему вы решили, что для меня важно это знать. Здесь доказательство опухоли Пембертонов и к тому же задокументированное одним из наиболее уважаемых ученых. Это очень поучительно. Впечатляет.
— А вы не заметили еще кое-чего, сэр?
— Еще кое-чего? Вроде отвратительной орфографии?
— Нет, я имею в виду другое… — Я взяла книгу и указала на два разных написания слова «лихорадка».
Он перестал смеяться.
— Что вы думаете по этому поводу? — спросила я.
— Что я думаю? — доктор Янг пожал плечами. — Ошибки типографии, мне так кажется. Несколько необычно для научных трудов. Возможно, это опечатки времен Тома Уиллиса, а новые издатели… ну… Мортимер и сыновья, просто перенесли их, как они были. В этом нет ничего необычного. Печатное дело семнадцатого века было не таким, как сегодня. В чем дело, Лейла, вы выглядите озабоченной?
— Не знаю, доктор Янг, я не могу этого объяснить. Как предчувствие или что-то в этом роде. Думаю, я просто глупая. Не могли бы вы посмотреть ваш экземпляр?
Его брови поднялись.
— Мой экземпляр? Разумеется, если вам угодно. Мне понадобится немного времени, чтобы отыскать его… А вот и миссис Финнеган с чаем!
Я попыталась приветливо улыбнуться подозрительной старухе, но она оставалась суровой. Ее неодобрение было бы еще терпимым, если бы не было смешано с темным суеверием. Все же, сидя у гудящего камина, в компании с этим приятным джентльменом, попивая превосходный английский чай, в то время, как за окном лил дождь, я действительно расслабилась. Среди его холостяцкого беспорядка и чистоплотности миссис Финнеган, мне удалось немного забыть о своих заботах по поводу книги Томаса Уиллиса.
— Так что вы, Лейла, кажется, говорили о завещании? Когда вошли…
— О, завещание дяди. Или, вернее, его отсутствие. Мистер Хортон сообщил нам всем прошлым вечером, что дядя Генри умер, не оставив завещания, и что мой дедушка, сэр Джон, на этот случай предусмотрел пункт в своем собственном завещании. Иначе, по словам мистера Хортона, вопрос об имуществе должен был рассматривать суд.
— Сэр Джон предусмотрел, вот как?
— Да, все так странно. Колин получает все, а Тео — ничего.
— Простите? — Он поставил свою чашку на стол и с глубоким недоумением взглянул на меня. — Вы сказали, все наследство получил Колин? Полностью?
— Да. Думаю, старший внук, Тео, имеет больше оснований, но сэр Джон, кажется, решил, что Колин — более подходящий человек. О, Тео был ужасно зол… — Я осеклась. — Что-то не так, доктор Янг?
— Я просто нахожу это поразительным. Да, в самом деле шок. — Он взял чашку и отпил из нее. — Учитывая…
— Учитывая что, сэр?
— Учитывая то, что Колин на самом деле вообще не из Пембертонов.
Глава 14
Стук моей чашки о блюдце вывел меня наконец из ступора.
— Что? — с глупым видом спросила я.
— А вы не знали? Когда ваш дядя Ричард женился на матери Колина, тот был еще совсем дитя. Около двух лет, мне кажется. Ричард Пембертон усыновил мальчика, так что все совершенно официально, и по закону Колин — член рода Пембертонов, но происходит он из другой семьи. О, как же их фамилия?
— Откуда вам все это известно, доктор Янг?
— Доктор Смит, помимо всего прочего, превосходно вел записи. Я располагаю историями всех семейств в радиусе двадцати миль от Ист Уимсли, включая все детали о Пембертонах. Если память мне не изменяет, брат вашего отца, Ричард, ввел в этот дом вдову, дайте вспомнить, в 1825 году. Она имела сына. Это и был маленький Колин. Доктор Смит был вызван вскоре после свадьбы, в связи с жалобами мадам Джейн на недомогание, что оказалось потом признаками беременности. В том году родилась Марта…
Доктор Янг продолжал говорить, но я слышала лишь удары своего сердца, отдающиеся эхом (в этом я была уверена!) от каждой стены коттеджа.
— Лейла? Мисс Пембертон?
Я пару раз моргнула.
— О, простите, я задумалась.
Да… Было о чем задуматься. Например, почему Колин никогда не говорил мне, что он — не Пембертон и поэтому не подвержен проклятию? И теперь я понимала, почему Тео так взбесился из-за наследства. И этим объяснялось, то, почему Колин не похож на всех нас.
— Я вижу, это действительно новость для вас. Но, Лейла, на вас просто лица нет. Почему это вас так огорчило?
«Потому что я влюблена в Колина, — кричал мой ум, — и то, что он не рассказал мне этого, было, как если бы он солгал мне».
— Это не огорчило меня, доктор Янг. Я просто потеряла самообладание. Я думала, что Колин — мой кузен, кровный родственник. Конечно же, он свободен от болезни Пембертонов.