Мои джинсы и футболка до середины сразу намокли. Я шёл, поёживаясь от влажной прохлады и бивших по мне мокрых веток кустарника. Дошёл до дерева и остановился. Присесть было некуда: везде всё сыро. С дерева слетела птица, окатив меня холодным душем.
«Ну, и чё ты сюда припёрся? Посмотрел? Пошли обратно!»
Я уже развернулся, чтобы идти назад, но краем глаза заметил что-то, что выбивалось из привычной буро-зелёной окраски леса.
Это что-то висело невдалеке — за деревом в кустарнике. Подошёл ближе. На одной из веток болталась промокшая длинная тряпица. Я протянул руку и… меня пробил ток! Я вдруг понял, что это была за тряпочка — Настина васильковая лента.
Только сейчас она была мокрой, поэтому цвет изменился на тёмно-синий. Зачем она здесь? Может, Настя таким образом хотела ещё раз с нами попрощаться? Я решил забрать её с собой. Какая-никакая, а память! Не зря же она её здесь оставила, как-будто знала, что ещё вернёмся. Но с того места, где я стоял, отвязать не получилось — мешали ветки, да и узел из-за влаги никак не развязать. Мне пришлось войти в колючий кустарник боярышника. Это было непросто: я оцарапался сразу в нескольких местах. К тому же теперь весь — с ног до головы — был мокрый, хоть выжми!
Дотянувшись до узла, я не удержал равновесие и чуть не упал лицом в середину куста, обо что-то споткнувшись. Даже выругался: «удовольствие» ходить с расцарапанным фейсом было ниже среднего. С раздражением посмотрел себе под ноги. В середине куста, прямо под свисавшими мокрой тряпочкой концами ленты лежал какой-то объёмный свёрток.
Комментарий к Глава 13. А поутру они проснулись…
Пашкин анекдот*
Колхоз. Поздняя осень, грязь, моросит дождь.
Погода – дрянь.
Мужик в фуфайке, грязный, небритый, подходит к телеге с навозом, впрягается вместо лошади в телегу и тянет. Тянет, падает в грязь, встаёт, снова тянет…
С большим трудом вытягивает телегу на шоссе и останавливается передохнуть. Мимо на большой скорости проезжает Мерседес, тормозит, сдаёт немного назад. За рулём сидит очень красивая девушка. Она опускает стекло и спрашивает:
– Do you speak English? (Ты говоришь по-английски?)
Мужик с глубоким вздохом:
– Yes, I do. А хули толку?
========== Глава 14. Привет из Безвременья ==========
Предмет, о который я споткнулся, был похож на обычную коробку, в которой могло быть всё, что угодно: от продуктов, забытых каким-нибудь залётным грибником, до мусора, который незадачливому дачнику лень было тащить до контейнеров. Но после наших приключений в Безвременье понятие «обычная» исчезло из моей жизни. Не то чтобы я боялся того, что может быть в этой коробке, но проявить осторожность стоило. Жизнь научила!
Отломав прут с ближайшей ветки, я легонько ткнул им в находку. Даже не шелохнулась, только задрожали дождевые лужицы, скопившиеся на поверхности. Там явно что-то было. Настина лента… коробка… Это могло быть случайностью, но всё наводило на мысль, что никакая это не случайность: это предназначалось мне и Пашке. Я стоял и несколько минут в растерянности смотрел на мокрую упаковку.
Коробка была туго обтянута чёрной плёнкой и обмотана несколько раз вдоль и поперёк широким скотчем. Точно таким скотчем нас в клетке связывал Урод. С поверхности плёнки от моего толчка расползались лужицы воды и скатывались струйками в пожухлую прошлогоднюю листву. Точно так же в моей голове расползались мысли; я стоял в шоке от увиденного и, кажется, начинал понимать, что могло быть в коробке.
С верхних веток куста на меня капала холодная вода, несколько колючек царапали кожу, но я ни на что не обращал внимания. На миг мне показалось, что всё вернулось — я опять нахожусь в Безвременье и, если сейчас обернусь, увижу сквозь полосы серого тумана дом и стоящего на крыльце Урода. Картинка была настолько реальна, что меня вновь охватило почти забытое чувство страха и безысходности. Я зажмурил глаза и с силой помотал головой, отгоняя пугающее видение.
«Я дома! Я дома!» — как мантру повторил про себя несколько раз. Это помогло, хотя от вновь пережитого осталось ощущение чего-то до омерзения липкого и опасного — как будто потрогал змею.
Тело под промокшей насквозь одеждой начало мелко подрагивать: пора было выбираться из этой сырости. Я потянул ленту к себе за концы вместе с веткой, получив ещё порцию холодного душа. Сразу отвязать не удалось — узел был завязан намертво, и ветка то и дело выскальзывала из рук, с шумом возвращаясь назад и в очередной раз обдавая меня градом холодных брызг. К тому же ощутимо царапали колючие ветки. Подумалось, что Настя неспроста выбрала именно куст боярышника: вряд ли кому-то захотелось бы лезть за лентой через колючки. Со стороны же увидеть коробку было невозможно. По крайней мере пока не опадёт листва.
Помучившись несколько минут, кое-как всё же развязал тугой узел, сунул мокрый комок в карман, поднял коробку и, выбравшись наконец из колючих объятий, быстрым шагом направился назад — к проклятому дому. Забирать домой свою находку я и не думал. Там спрятать её было негде, а нарываться на вопросы моей вездесущей бабули было опасно по понятным причинам: она бы одними вопросами не ограничилась. Я решил спрятать её где-нибудь возле горелого дома, хотя пока даже не представлял, где именно.
Решение нашлось сразу, как только подошёл к дому. Крыльцо! Боковина крыльца была заколочена тремя широкими досками, две из которых отошли и держались неплотно. Я оторвал их с одной стороны и раздвинул пошире, чтобы можно было просунуть внутрь коробку. Заглянул в открывшееся отверстие. Внутри в земле было небольшое углубление, куда я её и поместил, накрыв валявшимся неподалёку куском обгоревшего по краям толя. Вернул доски назад и прибил их, используя вместо молотка кусок кирпича.
Теперь нужно было найти Пашку. Но сначала решил зайти домой, переодеться и поесть. Бабули дома не оказалось, и это было большой удачей, учитывая мой расхристанный вид и футболку, прорванную в нескольких местах о ветки боярышника. Пришлось сходить в душ и обработать ранки перекисью, а потом смазать царапины «Левомеколем». Ничего другого заживляющего в доме не было: бабуля признавала только это «чудодейственное средство» на все случаи жизни.
Быстро перекусив пирожками с луком и яйцом и запив их мятным чаем, я опять отправился к Пашке в надежде, что он уже вернулся. Произошедшее ночью, моё идиотское поведение утром и наконец мои переживания — всё отодвинулось на задний план. Ну, не совсем отодвинулось. Особенно мысли про наш с Пашкой переход на новый уровень отношений. Моё сумбурное, придурошное поведение после пробуждения не давало мне покоя. Сейчас всё произошедшее виделось совсем в другом свете — оно меня больше не шокировало. Почему? Не знаю. В этом тоже стоило разобраться. Пока что были одни вопросы, и не было ответов. Я решил отложить всё это на потом.
Сейчас главное — увидеть Пашку и рассказать про Настин подарок: коробку с деньгами. А что в коробке именно они, я не сомневался ни секунды.
Пашка был дома. Я застал его за сборами: он что-то засовывал в свой рюкзак, на диване вокруг открытой сумки валялись разбросанные вещи. Остановившись в дверном проёме и охватив одним взглядом представшую передо мной картину, я усмехнулся. Он замер и резко обернулся, настороженно посмотрев на меня.
— Паш, что происходит?
— А что происходит? — отвернулся он и с остервенением продолжил что-то запихивать в карман рюкзака.
— Я первый спросил. Объясни, что ты делаешь?
Объяснения не требовались. Я и так уже всё понял: Паша решил вернуться в город. Я сделал к нему шаг и взял за руку выше локтя. Но он отпрыгнул, как испуганный зверёк, и со злостью произнёс:
— Я что, должен перед тобой отчитываться? Вали, откуда пришёл! Я тебя не звал!
Чем агрессивней вёл себя Пашка, тем более спокойным становился я и никуда уходить не собирался. Резким движением вырвал рюкзак, который он держал перед собой обеими руками, и, отбросив в сторону, притянул Пашку к себе. Он рычал и вырывался, но я держал крепко и не отпускал. Наконец он затих. Я осторожно, взяв за затылок обеими руками, приподнял его голову и тронул губами горячий висок.