Пятница, 18 декабря
Дребезжащее пианино на сцене играет рождественский хорал, я покачиваю Тома на колене, а он тянет свои ручки к безупречной прическе женщины, которая сидит перед нами. Я положила программку на пустое место рядом с собой — для Майка. Вчера вечером он сказал, что обязательно придет на сегодняшний школьный концерт. Ребекка заставила его поклясться: «Поклянись жизнью!» Майка еще нет, и мне приходится отражать попытки чьих-то очень полных бабушек (почему они всегда ходят в кашемировых свитерах?) занять его место и выслушивать их возмущения, так как занимать места на детском празднике, по их мнению, совершенно неприлично. Майк появился в дверях зала как раз тогда, когда ангелы выпорхнули на сцену. Я обернулась — светлые волосы, темное пальто, красивый, мой и не совсем мой — и помахала ему. Он осторожно прошел мимо целого ряда затянутых юбками коленей и облегченно сел на стул рядом со мной.
— Извини, — прошептал он.
— Все в порядке, — тоже шепотом ответила я.
Том немедленно переполз на колени к отцу. Ребекка, которая до этого беспокойно вертелась, пытаясь разглядеть нас в темном зале, радостно замахала со сцены. Прежде чем я беззвучно, одними губами, сказала ей: «Прекрати!» — она успела задеть ангела, стоявшего слева. Майк тихо фыркнул и закрыл ладонями лицо, его плечи сотрясались от сдерживаемого смеха. К тому моменту, когда мальчик, игравший самого маленького ослика, описался и был выдворен со сцены суровой миссис Льюис, у Майка началась истерика. Я сидела, крепко сжав губы и молила Бога, чтобы спектакль поскорее закончился — мне тоже хотелось посмеяться. Все остальные родители ахали и вздыхали с умилением, шепча друг другу: «Ну разве они не восхитительны?!», а мы с Майком могли лишь тихо фыркать, пытаясь сдержать хохот. Наконец все участники пьесы собрались вместе и запели песню (Мария уронила младенца вниз головой, Иосиф, пытаясь поднять его, уронил еще раз и только после этого водворил обратно в ясли). Ребекка стояла, скрестив руки на груди, ее лицо светилось от радости. Том, в своем желтом комбинезончике похожий на пушистого утенка, заснул у меня на руках. Майк нежно взял меня за руку. Я повернулась к нему.
— Я тебя люблю, — сказал он так тихо, что услышать его могла только я одна.
Суббота, 19 декабря
Вчера, когда мы наконец вышли из школы, Ребекка крепко схватила нас за руки и шла, довольная собой и готовая принимать поздравления.
— Мам, ты видела Марка? Он описался. У него даже ботинки были мокрые, — она повернулась к Майку. — Папа, я здорово играла?
— Здорово! Ты была самым лучшим пастухом.
— Я была ангелом, — Ребекка сердито на него посмотрела.
— Тогда почему у тебя на плечах лежала дохлая овца?
— Это КРЫЛЬЯ, — одновременно ответили мы с ней.
— Ладно, — сказал Майк. — Давайте пойдем куда-нибудь и выпьем чаю.
Так мы и сделали. Почти как настоящая семья.
После чая мы пошли к нашим машинам. Я все еще езжу на машине компании, но я должна вернуть ее на следующей неделе, или они решат, что я ее похитила.
— В эти выходные я работаю, — сказал он, когда мы подошли к стоянке. — Можно я приду домой завтра вечером?
Я была готова проклясть себя за то, что назначила на вечер встречу с Джилл. Я не могу отказаться.
— Извини, завтра вечером меня не будет дома.
Майк выглядел подавленно.
— Вечером во вторник наша компания устраивает вечеринку. Ты бы не хотела пойти?
— Да, — быстро ответила я.
— Тогда я возьму два пригласительных, для нас с тобой. Говорят, они заказали столики в каком-то новом ресторане. Думаю, будет здорово, — он говорил, пытаясь придать своему голосу одновременно заботу и безразличие.
«Замечательно! Все должно быть замечательно!» — думала я.