— Я встретила совершенно очаровательную молодую пару в поезде, — сказала мама, передавая мне знакомый до боли в сердце чемодан, который был неизменным нашим спутником во время семейных поездок. Она упорно не желает избавляться от старых вещей: всему можно найти применение и совершенно неважно, сколько лет этой вещи. Каждая поездка домой подобна посещению музея, в котором хранится мое детство, потому что со времени моего отъезда там ничего не изменилось, начиная от мебели и заканчивая корзиночкой для печенья.
— Я рассказала им о тебе и о Майке, о том, какие вы оба теперь знаменитые, и она сказала, что, кажется, видела тебя по телевизору. Она сейчас учится в университете, по-моему, изучает английский, такая умная, образованная, в очках. Правда, я не знаю, чем занимается ее молодой человек. Он такой неразговорчивый. Я рассказала, что ты сначала проходила собеседование в Оксфорд, но тебя не взяли, и ты поехала в Манчестер. Там тебе не очень нравилось, но нам казалось, что нет никакой разницы. Ей очень понравился мой буклетик, посвященный истории нашей деревни. Так увлекательно, все эти старые названия! Потом мы немного поболтали об универмаге Босвелл. Продавщицы там такие любезные! Я сообщила ей, что когда я ходила в супермаркет на той неделе, меня на кассе обслуживал молоденький мальчик, и она согласилась со мной в том, что это не мужская работа…
Представляю себе эту несчастную парочку. Им некуда было деваться, и мама обрушила на них весь этот поток информации. Я в который раз удивилась ее способности делиться личными и совершенно никого не интересующими сведениями из нашей семейной жизни с незнакомцами.
Походы с ней в магазин — это просто испытание крепости моих нервов, потому что даже самый простой вопрос типа: «Как вы будете платить: наличными или кредиткой?» — вызовет долгие и пространные рассуждения о том, как она не доверяет кредиткам, и что именно из-за них люди влезают в долги, и что она противница покупок в рассрочку и тому подобное. Она обязательно сообщит о том, что они с мужем всегда расплачиваются чеками, потому что с ними всегда знаешь сумму, которой располагаешь. К тому же, она никак не может поладить с банкоматами, называя их не иначе как дырками в стене. Это уж точно! Я однажды видела, как она пыталась снять деньги с карточки. Все остальные люди делают это запросто. Только не моя мать! Она даже не пыталась запомнить свой пин-код.
— Доченька, он просит меня ввести какой-то код!
— Да, нужно ввести код. Ты должна была получить его по почте.
— Но все эти вещи запоминает твой отец!
После нескольких попыток ввести код наугад, банкомат проглотил карточку.
— Кэрри! — Я в этот момент была готова сквозь землю провалиться. — Он забрал мою карточку! Сделай так, чтобы он отдал ее!
С этими словами она скрылась в банке, чтобы напасть на ничего не подозревающих служащих и потребовать, чтобы они позвонили ее персональному менеджеру, который, между прочим, ее близкий друг.
Очень часто я просто уходила от нее, боясь, что иначе не сдержусь, заткну ей рот и выведу ее из магазина.
— Мама, люди вовсе не хотят все это знать.
Но люди такие вежливые, что терпеливо выслушивают всю информацию, которую она на них обрушивает и которая им абсолютно не нужна. Я думаю, они принимают ее за сумасшедшую. Я в такие моменты стою за ней в замешательстве, пожимая плечами с извиняющимся видом. Самое ужасное, что она считает себя очень милой.
Мы с Ребеккой аккуратно усадили ее в машину. Несмотря на то что я потратила немало усилий на уборку всех этих фантиков, пакетиков от печенья, коробок из-под сока и непонятных частей конструктора «Лего», мама, окинув салон придирчивым взором, сказала:
— Доченька, здесь нужно пропылесосить.
Стиснув зубы, я завела машину, и мы очень медленно поехали домой, потому что, если я еду быстро, мама истерически хватается за ручку на дверце.