— Извините за немодный пафос, дорогие мои господа-товарищи, но не следует забывать, — звонко проповедовала Моисеевна, — что всех нас собрала на этой древней земле великая сионистская идея. Идея Теодора Герцля о возвращении нашего народа в Израиль, на свою Землю Обетованную. Чтобы достойно, и по возможности быстро и безболезненно, стать частью Израиля, вам придётся расстаться со многими прежними привычками и предрассудками из нашей прошлой советской жизни. Извините за корявое слово, ребята, но придётся абсорбироваться — влиться, раствориться в современном израильском обществе. Как растворяется, скажем, кусок сахара в горячем чае. Понимаю, это будет непросто, для кого-то весьма болезненно, но иначе нам, ребята, удачи не видать!
— Ну-ну, — подумал Мишка. — Где-то подобное я уже слышал! «Под сине-белым знаменем сионизма вперёд к победе капитализма»!
А не пошли бы вы подальше, господа-товарищи? Я не кусок рафинада — в вашем чае растворяться, чтобы потом какой-нибудь израильский политикан его с маковыми крендельками похлёбывал! Тоже ещё еврейские буддисты нашлись! Может предложить Моисеевне популярный слоган для следующих выступлений: «для достижения сионистской нирваны растворимся в израильском Абсолюте»!
Вот чёрт! Почему-то алкогольным уклоном получилось.
Через неделю Михаил вышел на работу, с этим помогла «Биржа труда». Та самая, под руководством колоритного Саши Эмильевича. Обладал ли «толстый и красивый парниша», как и его литературный почти тёзка, «сверхъестественным чутьём» — это современной науке неизвестно. Но деловой хваткой он обладал точно.
Когда Михаил появился на «Бирже» вторично, то застал там небольшую толпу. Часть присутствующих были ему немного знакомы, это были прилетевшие с ним в одной группе репатрианты. Посреднических фирм по трудоустройству в Хайфе хватало, причём с избытком, но только контора Эмильевича действовала с завидным размахом. Во многих ключевых местах были у толстого Сашхена спецагенты. В частности, в министерстве абсорбции работал некий инспектор Алекс, для своих Альхен.
Миша имел честь видеть Альхена воочию, и даже общаться. Помогая Мишке и другим «олим хадашим» заполнять очередную порцию разнообразных анкет, он ненавязчиво предлагал помощь в трудоустройстве. Каждый подопечный уходил от него, имея в кармане визитку Саши Эмильевича.
Первая Мишкина работа оказалась незатейливой и тяжёлой. Телефонная фирма прокладывала подземные коммуникации, проще говоря, кабели. Миша с его товарищами по несчастью, пардон, по работе, стали землекопами. Шесть дней в неделю, по десять часов в сутки, словно бывалые солдаты-пехотинцы, они рыли длинные траншеи, походившие на военные окопы. В конце рабочего дня многих новоиспечённых землекопов откровенно пошатывало. Оно и понятно, ведь в прошлой жизни большинство из них не поднимало на своей работе ничего тяжелее кейса.
Вернувшись домой, к шести вечера они имели силы, разве что «на поесть и поспать». После недели, а то и нескольких дней такого труда многие «пехотинцы» сбежали из окопов. Дезертиры уходили в «тыл», надеясь найти что-то полегче. Мишка же, худо-бедно, ещё не забыл морскую пахоту на промысловых судах. А потому, вспомнив молодость, втянулся в эту работу относительно быстро.
Но был ещё и «ульпан», курсы по изучению иврита. Четыре дня в неделю, с шести тридцати до десяти вечера «пехотинцы», «дезертиры», уборщики, строители и просто безработные, собирались за партами, чтобы учиться, учиться и учиться, как завещал великий Герцль[1].
Мало что доходило до их усталых, клюющих носами голов. Иврит, учительница, парты, доска с буквами, похожими на древнеегипетские иероглифы — всё смешивалось у засыпающего Мишки в бессмысленный хоровод, и только одна, набившая оскомину фраза, отчего-то стучала в его усталой голове: «здесь лохов нет, здесь лохов нет, здесь лохов нет»…
[29] Герцль – Теодор Герцль (Беньямин Зеэв) (1860 -1904) – основатель всемирного сионистского движения, ратующего за возвращение евреев на историческую родину в Палестину с целью основания национального государства.
Глава 6.
“Родная “миштара”
* * *
1999
Хайфа
Поздно вечером, отучившись после работы в «ульпане», Мишка вернулся домой. Попытался открыть дверь своим ключом, да не тут-то было. Дверь оказалась запертой на засов изнутри. На одиночный звонок никто не отозвался. Тогда Михаил принялся вызванивать длинными сериями, туманными пароходными гудками, азбукой Морзе и сигналом бедствия SOS — всё тщетно. Отчаявшись дозвониться до «соседей-убийц», он принялся дубасить в безмолвную дверь.