Из палаты Александра вышли двое серьёзных посетителей, и проследовали к выходу. Михаил с друзьями по «ульпану» поспешил к нему. Курчавый старик в больничном халате последовал за ними.
— Ну, как ты тут, живой? — спросили сразу все, и почти хором.
— Да ничего, пока не сдох, — вымучено улыбнувшись, ответил Саша. — По настоянию адвоката, которого мне Далия утром нашла, отказ от претензий к полиции подписал.
— Как это?
—Да вот так! В обмен на закрытие дела о моём нападении на полицейского при исполнении! У меня сердце больное, а тут нервотрёпки на годы вперёд не оберёшься. Да и посадит меня запросто наша полиция. Спасибо адвокату, предупредил.
— Красота, ничего не скажешь! — хмуро пробурчал курчавый фронтовик.
— Ага!
— Этого бы горлопана, — кивнул он в сторону вестибюля, — да на место вашего Александра. Ещё неизвестно, как бы запел. Патриот мля, истинный!
— Что, в сущности, нового? — с философской «печалькой» подумал Мишка. — Можно подумать, что наши родные русские менты все сплошь ангелы…
[37] Алия (иврит) – Подъём, восхождение. Репатриация евреев в Израиль. В истории Израиля происходило четыре массовых алии. Первая – массовая послевоенная алия 1950-х годов, вторая – репатриация евреев из СССР 1970-х годов, третья - с 1979 по 1991 репатриация 50-ти тысяч эфиопских евреев и четвёртая, четвёртая – с 1989 по 2014 годы из республик бывшего СССР, самая крупная после первой по численности волна репатриации в Израиль, около миллиона человек. По неофициальным данным около трёхсот тысяч человек позже покинуло Израиль и сохранив израильское гражданство, проживает в других странах.
[38] три войны за плечами, шестидневная, судного дня и ливанская – имеются в виду войны Израиля 1967-го, 1973-го и 1982-го годов.
[39] Эрец Исраель (иврит) – Государство Израиль.
1999
Хайфа
Работа землекопа-кабелеукладчика вскоре изрядно надоела. Причём не по причине своей изнурительности, а из-за нестабильности заработка. Как раз возможности отдохнуть, после начала зимних дождей, оказалось более чем достаточно. За последний месяц Михаилу пришлось отработать всего семнадцать — из двадцати пяти рабочих дней. Соответственно и зарплата выходила не ахти…
— Да не проблема, дорогой мой человек! Всё поправимо! — промурлыкал в ответ на жалобы толстый Саша Эмильевич. — На стройку пойдёшь, разнорабочим? Там тебе море возможности нереально обогатится! Сверхурочных часов полно, включая работу по субботам. Самые жадные индивиды до семи тысяч шекелей в месяц получают. Это, брат, уже реальные деньги, почти две тонны зеленью.
Уже утром следующего дня Михаил поступил в распоряжение нового начальства. Прораб Ави (так его звали), имел весьма экзотическую внешность. Пальцы обеих рук были унизаны тускло отблескивающими серебром перстнями, а натруженные мочки ушей украшены массивными гирляндами колец. На голове у прораба творилось «нечто». Длинные до плеч волосы обработаны какой-то цирюльной алхимией. От этого они приобрели вид то ли пепельного оттенка пакли, то ли манильской пеньки, из которой делают лучшие в мире швартовные тросы. Полученное таинственного вида вервие неведомый креативный визажист заплёл во множество косиц, украшенных разноцветным бисером. Казалось, волосы на голове Ави шевелятся и переливаются, подобно пёстрым тропическим гадам. Немудрено, что носитель этой причёски-серпентария вызывал у непривычных людей инстинктивную оторопь. С Михаилом именно такой кратковременный столбняк и случился — когда он узрел этого самца Медузы Горгоны.
Для начала вновь прибывшее пополнение выстроили в один ряд. Затем экзотичный прораб обошёл строй. Он внимательно, не без брезгливости на лице, осмотрел каждого. Слишком пожилые и мелкие соискатели без лишних разговоров отправились по домам. Чересчур впечатлительному Михаилу эта процедура чем-то напомнила картинку-иллюстрацию из школьного учебника истории, по разделу «Крепостное право в Российской империи».
— Хорошо, хоть что в зубы не заглянули! — по-стариковски ворчливо подумал он. — Помнится, в Союзе, а позже в России, моряки и другие пролетарии перед приёмом на работу медкомиссии производственные проходили, и это было нормально. Но этот «невольничий рынок»! Как-то всё это не по-людски, неуважительно, что ли!