— Ещё успеешь,— усмехнулся молодой и, чокнувшись со стоящим на столе стариковским стаканом, опрокинул сто грамм в рот.
Приняв свою порцию самогона, Седой занюхал выпивку длинным рукавом серой рубахи, и с привычной досадой уставился на моряка:
— Убил бы дурака Вовку за женитьбу на твоей дочке-жидовке! — сипло прошелестел он.
— А чего ж не убил? — молодой смачно захрустел солёным огурцом. — У тебя же была возможность! Я-то свою дочь последний раз видел новорождённой, в сороковом году. Верка моя виновата — вместо того, чтобы из своих приличного мужика подыскать, всё на самотёк пустила.
— Да уймись, Петя! Уймитесь уже оба, ироды! — раздался из глубины комнаты плачущий женский голос. Когда вы уже насобачитесь? Что на том свете, что на этом житья от вас нет! Нет, чтобы внука с правнучкой добрым словом помянуть! У них же, дитят моих, из-за вас вся жизнь там наперекосяк! Ну, разве я не права, а Вер?
— Ой, вэй! Права ты, Настасья! Ой, как права! — тяжко вздохнув, согласилась Вера. — Мой Сеня тоже умник. Дочери я мужа-еврея не нашла! А она меня спрашивала?
Загремела, свалившаяся на деревянный пол пустая кастрюля, и Мишка в полном недоумении проснулся.
[40]дефолт 1998-го – один из самых тяжёлых экономических кризисов в новейшей истории России.
Глава 8.
Этюд в пастельных тонах
2000
Хайфа
Лариса-Михаил
Расставшись с четвертью своего месячного заработка, Мишка обзавёлся мобильным телефоном — «пелефоном», как его называют в Израиле. Слово «пеле» на иврите означает чудо, и если переводить дословно, то получится «чудофон». Новый аппарат «Нокия», в чёрном эбонитовом корпусе и тяжёленький как вполне боевой Браунинг, радовал сердце Михаила. Он чувствовал себя ребёнком, заполучившим желанную игрушку. Вот с помощью этого чуда на Михаила и вышел страховой агент Лариса Брусницкая.
—Добрый вечер, Миша! Вы позволите вас так называть? Меня зовут Лариса Брусницкая! У вас найдётся минутка для разговора со мной?
Приятный женский голос с мелодичным тембром позволяли безошибочно определить: их обладательница не только красива, но и сексуальна. Во всяком случае, истосковавшемуся по женскому обществу Михаилу очень хотелось в это верить.
— Да, конечно! — заинтригованно ответил он.
— Вот и славненько! — обрадовалась Лариса. — Знаете, Миша, есть интересные предложения, которые вас наверняка заинтересуют. Не могли бы мы встретиться, и поговорить более подробно?
— Да, конечно! — изобразил говорящего попугая Неелов.
— Будет ли удобно, если я подъеду завтра вечером, часам к девяти?
— Да, ко… Да, будет! Будет удобно! — зачастил отчего-то не в меру разволновавшийся Михаил.
Этого вечера Мишка ждал с горячим нетерпением. Он вполне резонно чувствовал себя озабоченным идиотом, но ничего не мог с собой поделать. Вернувшись с работы, он принял душ и побрился. После чего в ближайшей кондитерской накупил свежих пирожных. Потом тщательно вылизал своё холостяцкое жилище и даже, за каким-то лешим, застелил кровать новеньким постельным бельём.
В девять вечера позвонила Лариса с сообщением, что опоздает. И она не просто опоздала. Было уже почти одиннадцать ночи, когда колеса зашуршали по гравию и фары, подъехавшей к дому машины, высветились в Мишкином окне. Михаил подскочил к двери, и, ожидая желанного стука, так застыл возле неё. Не выдержав и минуты, он распахнул дверь, и чуть не ударил ею стоящую в тёмном коридоре Ларису. Смущённо извинившись за опоздание, женщина вошла в дом.
Мишкина квартирка вдруг задышала блоковскими ароматами дождевой свежести и дорогих духов. От такого дивертисмента у прирождённого романтика голова пошла кругом. Он даже не посмел поднять глаза, чтобы рассмотреть лицо женщины. Михаил принял у Ларисы пальто. Мужественно взяв себя в руки, он усадил гостью за неимением кресел на кровать, рядом с журнальным столиком, вся изысканная сервировка которого состояла из коробки с пирожными в центре. Сам же хозяин отправился на кухню готовить чай. Далеко отлучаться ему не пришлось, поскольку кухня с газовой плитой и холодильником начиналась, как и сама комната, в полутора метрах от входной двери.