Минни сорвалась. Она метнулась в дом, заперлась в гостевой ванной и разрыдалась.
Лупита и Ла Глориоза вяло протирали столы. Соседки разбирали на кухне опустевшие блюда и контейнеры. Люди робко, бочком выбирались на улицу, будто неуклюжие попытки идти на цыпочках могли сделать их невидимками. Откуда-то появились еще жареные цыплята и ребрышки, но никто больше не мог есть. Впрочем, Пато решил попробовать.
Кеке сидел в сторонке, подальше от остальных. Держал на коленях блудную курицу, возился с ней, как со щенком. А курица с любопытством вертела головой во все стороны, кудахтала и ворчала, а потом вдруг положила голову на плечо Кеке. И не шелохнулась, даже когда к ним подошел Младший Ангел.
– Привет, Кеке.
– Привет.
– Ты в порядке?
– Кеке в порядке.
– Тебе понравилась музыка?
– Дядя ударил Кеке.
– Я знаю. Мне жаль тебя.
– Кеке украл «Лего».
– Зачем ты воруешь «Лего», Кеке?
Кеке почесывал курицу. И лукаво улыбался, глядя на Младшего Ангела.
– Это секрет.
Ангел почесал пальцем куриную шею.
– У Старшего Ангела и Кеке есть тайна.
– Вот как?
– Ты Младший Ангел.
– Верно.
– Когда Старший Ангел умрет, ты будешь Старшим Ангелом.
Младший Ангел не поддался.
– Думаю, я буду просто Ангелом.
Кеке отпустил курицу, встал, взял Младшего Ангела за руку. Ладошка у него оказалась сухой и твердой, как деревяшка. Он потащил Ангела в сарай за домом. Полез за пазуху, вытянул оттуда ключ на длинной веревочке и отпер висячий замок.
– Это тайна, – повторил он, прижимая палец к губам и одновременно медленно отворяя дверь.
Он проскользнул внутрь, звякнула цепочка, и неожиданно вспыхнул свет. Единственная лампочка покачивалась на проводе, и тени раскачивались вместе с ней. И Младший Ангел разглядел, что скрывалось внутри сарая.
– Это Кеке сделал, – гордо сообщил Кеке.
– Что это?
– Посмотри.
– Ты шутишь… – выдохнул Младший Ангел.
На другом конце города Лало и Джио бились в панике. Конфетного цвета «шевроле импала», оставляя темные полосы на асфальте, свернул в соседний переулок. Мотор ревел, как полсотни бешеных котов. Шафрановая пыль вилась позади машины причудливыми локонами.
– Нет! Нет! Нет! Это плохо, плохо, плохо, – заорал сквозь слезы Лало. – Что мы наделали? – простонал он.
Воронье кружило над ними, как осиный рой.
– Пап, – успокаивал Джио, – мы ничего не сделали.
Прилипший к пассажирскому окошку Лало под сильным кайфом. Таблетки и долбаный порошок, который он развел в стакане текилы, крепко дали ему по мозгам, и теперь яркие цветовые пятна скользили у него по рукам, проступали на брюках. Ему казалось, что минуту назад он опустил стекло и его вырвало. Но сейчас стекло поднято.
Лало помнил, как они подъехали и он сказал: «Где его пацаны?» А Джио ответил: «Это тупой Раффлс и его братан. Я дал им пятнадцать баксов на „Сабвэй“». И Лало ощутил себя виноватым за то, что сын все эти годы рос, кипя от ненависти и планируя мщение. А вот он все попытался забыть.
Он посмотрел на свои ладони. Красные? Это кровь? Его руки. На них все еще пыль Ирака? Это запах разлагающейся плоти? Ногу его грыз дракон. Лало в ужасе смотрел, как дракон вползает в его штаны и вот уже наружу торчит только хвост. И с него капает кровь. Боже милосердный.
– Повсюду кровь, – пробормотал Лало.
– Да нет же, пап. Остынь.
– Я выпустил в этого парня всю обойму!
– Да остынь уже, черт возьми.
Сын стоял над тем vato, как будто просто заглянул сказать «привет». Гангстер приволок в гараж кушетку из Армии спасения. Бейсболка сидела набекрень на его тупой башке. Чернильный паук «черная вдова» полз по шее, число 13 – по скулам и две синие слезинки в углу левого глаза. Лало смотрел на эти слезы и повторял себе, что он пришел сюда ради Браулио и Гильермо. В мозгу вспыхивало неоновое табло. Сдохнисдохнисдохни. Бандюга раскладывал наркоту на журнальном столике. «Вы за этим пришли. Тогда готовьтесь выложить бабки». Лало вспомнил фонтаны крови, диковинной блестящей галькой рассыпающиеся на капли, которые растекаются, ударяясь о стены. Скользкий пол, маслянистый от крови.
– Кровь повсюду, Джио! Рация была выключена. Они не засекли нас.
– Это было на войне, пап, ты чего?
– Но тот парень. Только что.
– Нет, пап.
Джио резко свернул за угол – копы могли быть повсюду.
– Ты. Убил. Моего. Брата, – выговорил Лало. – Я сказал это ему в лицо. Правильно?