– Грандиозно.
Она улыбнулась, не глядя на него.
– А где Лало?
– Уехал с сыном. Говорил что-то про какого-то чувака и дело.
– Звучит паршиво.
Они смотрели, как Пазузу, наставив палец на Мэри Лу, что-то наставительно выговаривает.
– Надо идти. – И Шериф Минни поспешила на вызов.
Младший Ангел недоумевал, куда делся Пато, пока не обнаружил его спящим в гостиной на кушетке.
А потом дальше – в комнату Старшего Ангела.
Вот он, мексиканский Будда, в синих пижамных штанах и спортивных носках. Зато в белой футболке. И не спит. В ногах кровати сидел Дейв, американский кофейный вор.
– Габриэль, – он встал и протянул руку, – привет.
– Дейв, верно?
Они пожали руки.
– Меня прозвали Младшим Ангелом.
– Да, я слышал. И только что узнал о тебе.
Оба с упреком посмотрели на Старшего Ангела.
– Я их самый главный секрет, Дейв.
– Так нечестно, – возразил Старший Ангел. – У нас же своя жизнь, ты понимаешь.
– У меня тоже, – сказал Младший Ангел, несколько встревоженный тем, что c самого начала беседа оставляет оскомину.
Дейв внимательно посмотрел на братьев:
– Возможно, вы – их самая большая драгоценность.
– Хорошо сказал, Дейв. – Голос Старшего Ангела дрогнул.
Он смотрел на них, стоящих в ногах кровати, и напряженно впитывал из воздуха каждую секунду жизни.
Я ведь даже не устал, сообщил он покойной матери.
– Глянь, – Старший Ангел показал на стопку книг у кровати, – Дейв думает, я могу это прочесть.
– Мы тут только что выслушали исповедь, – не обращая внимания на его слова, сообщил Дейв.
– Исповедь?
– Начну читать поскорее, – сказал Старший Ангел.
Младший Ангел перебирал книжки. Томас Мертон, «Семиярусная гора». Бреннан Мэннинг, «Евангелие оборванца» и «Доверие любой ценой». Фредерик Бюхнер, «Духовный путь».
– М-да, легкое чтиво, – хмыкнул он.
– Будь у нас больше времени, я дал бы ему, – кивнул Дейв на Ангела, – почитать и буддийские тексты.
– Дейв хочет, чтобы я обрел веру, – сказал Старший Ангел.
– Полагаю, что уже поздно, – сказал Дейв. – Но попытаться стоит, даже в последний миг.
– Веру во что?
Дейв сел и улыбнулся Старшему Ангелу.
– В Бога, – сказал Старший Ангел.
– Отчасти, – согласился Дейв.
– А как же рак? – чуть резче спросил Младший Ангел.
– Эти книги ты должен завещать своему младшему брату, – посоветовал Дейв.
Часы тикали.
– Видел? – Старший подмигнул Младшему. – Я говорил этому cabron. У меня нет времени на чтение. Всей жизни мне осталось на три слова: сегодня я умру.
– Ты патологически мрачен, Carnal.
– Вот об этом я ему и толкую, – встрял Дейв.
Левая рука у Старшего Ангела вдруг затряслась. Он сунул ее под зад.
Вошла Ла Глориоза со стаканом темно-бурой жидкости.
– Я принесла тебе agua de tamarindo[267]. – Она поставила стакан на тумбочку у кровати.
– То, что я люблю.
Она погладила Старшего Ангела по голове.
– Не холодная? – спросил он.
– Нет, что ты.
– А то если холодная, то будто нож глотаешь.
– Я знаю.
– После химии всегда так.
– Si. Не забудь принять таблетки.
– От них зубы болят. Все болит.
– Si, amorcito[268].
– Пока, падре, – махнула она Дейву, выходя.
Дейв перекрестил ее вслед.
– Падре? – удивился Младший Ангел.
– Он мой священник, – пояснил Старший Ангел.
– Совершенно верно, – подтвердил Дейв. – Отец Дэвид Мартин, Общество Иисуса.
– Es un Jesuita[269], – сказал Старший Ангел. – Организует мои похороны.
– О черт! Ой, простите, святой отец.
– Не переживайте. Иезуиты тоже так говорят. Каждый иезуит на планете громко произнес «О черт», когда Франциска избрали папой. – Он кивнул на распростертого патриарха: – Мы как раз решаем, когда провести последние обряды.
– Ты что, собираешься умереть сегодня? – спросил Младший Ангел.
– Ну да.
– Полагаю, у него есть еще немного времени, – покачал головой Дейв.
– Он очень болен.
– Я пока здесь, pendejos. Нечего говорить обо мне так, будто я уже помер.
Младший Ангел положил книги и тоже сел в ногах кровати.
– Господи, для меня это все чересчур.
– Еще торт впереди, брат. Не переживай. У нас есть время.
– Заткнись.