Старший Ангел не обращал внимания на эти развалины. Он напряженно обдумывал план нападения. Как бы ему обрести уверенность в себе и завоевать-таки США? У него ведь семья на руках.
Они остановились перед маминым ярко-желтым домом, приткнувшимся на склоне холма, с видом на пыльный парк и кинотеатр «Реформа» вдалеке, куда Младшему Ангелу порой удавалось завлечь несчастного брата на фильм про мексиканских вампиров или битвы Миля Маскараса[277] против всяческих монстров. Весело поблескивающий верх стены был усыпан осколками бутылок из-под пепси, дабы изрезать руки воображаемых бандитов, которые вознамерятся забраться в дом и похитить матушкино нижнее белье.
Мать в своей комнате упаковывала и перепаковывала сумку. Главная контрабанда, которую она возила через границу, – мазь от простуды «Викс Вапо Раб». Зеленый попугай, живший в гостиной, устроил психопатическую истерику в своей просторной купольной клетке. В Ла-Пасе все держали попугаев. И у каждого попугая было имя. И даже фамилия семейная: Перикито де Ла Крус. Старший Ангел часто думал: А вот он почему-то не «младший попугай». Эта птица была очень жирной. И целыми днями возвещала о своем присутствии мономанией необузданного эго. «Перикито, Перикито, Перикито Крус!» Последнее слово – хриплым визгом, от которого у Старшего Ангела звенело в ушах.
– Заткнись, – раздраженно бросил он. Он бы с радостью закурил очередную сигарету, но мать запретила курево в доме. И еще Младший Ангел. Пятиклассники почти такие же умные, как попугаи. Влетел в комнату, с порога проорав попугаю:
– Крус!
«Крус!»
– Крус!
«Крус!»
Слава богу, появилась Мама Америка.
– А, птичка, – пробормотала она.
– Мама, – нетерпеливо проговорил Старший Ангел, – поехали.
Он хотел поскорее убраться отсюда, пока эти два идиота вновь не затеяли свой дуэт.
– Сынок, – сказала мама, – а ты заметил, что на той стороне нет попугаев? – El otro lado – другая сторона.
Он признался, что не замечал.
– Сами мексиканцы, а зеленых попугаев у них нет.
– Гринго любят канареек.
– У меня есть попугайчик, – угодливо доложил Младший Ангел. – Его зовут Пеппи.
– Я думаю, – продолжала мать. – Думаю организовать бизнес.
О нет, подумал Старший Ангел. Эти старухи со своими коммерческими идеями. Они ищут, что бы продать, или шьют что-нибудь на продажу, или готовят тамале. Его любимое определение мексиканского – «еда из ничего».
– Я буду импортировать попугаев для мексиканцев в изгнании. Здесь покупаешь за несколько песо, а там продаешь в сотни раз дороже.
Старший Ангел подхватил ее сумку.
– Прости, Madre. Но нет. Это незаконно. В Соединенные Штаты нельзя ввозить попугаев.
Братьям следовало тогда быть внимательнее.
«Посмотрим» – все, что она сказала в ответ.
Задолго до границы мать заговорила вновь:
– Отвезите меня на фруктовый рынок.
– Мам, фрукты тоже нельзя провозить.
– А кто говорил про фрукты?
Старший Ангел с досадой покосился на Младшего и повернул к востоку.
Фруктовый рынок размещался в лабиринте старых зданий вокруг большой площади. На первых этажах обосновались лавчонки с тортильей и супом, киоски с такос и продавцы сладостей. И, разумеется, фрукты. Какие только бывают на свете. Арбузы и лимоны. Папайя и манго. Бананы, связки сахарного тростника. И овощи: баклажаны размером с яйцо динозавра, хикама, чили. Площадь в любое время забита грузовиками, и толпы мужчин с косынками на головах, торопясь и отпихивая друг друга, разгружают товар. Липкий асфальт покрыт слоем прокисшего фруктового пюре толщиной в дюйм, копившегося годами, высохшего на солнце и вновь размякшего. А в дальнем углу площади, к ужасу Старшего Ангела, – торговцы птицами.
– Madre, no, – пролепетал он.
Мать решительно шагала в ту сторону.
– У нас проблемы, Ангел? – спросил сопляк.
– Похоже на то, – по-английски ответил Старший Ангел.
– Мне нужен зеленый попугай, молодой человек, – приказала мать продавцу, выуживая из кошелька несколько разноцветных песо. – Будьте так добры. Un periqioto bien mancito[278].
277
Миль Маскарас (р. 1942) – знаменитый мексиканский рестлер, выступал всегда в экстравагантной маске, на лбу которой была большая буква «М».