– Что она сказала? – спросил Младший Ангел у брата.
– Дрессированный, – перевел Старший. – Мама хочет дрессированного попугая. – Он раскурил «Пэлл-Мэлл» и поник, словно таял под палящим солнцем.
Услужливый парень притащил этого долбаного маленького зеленого попугая, который мирно сидел на его пальце и вертел безмозглой головой во все стороны, созерцая суету вокруг своей персоны. Потом перебрался на протянутый палец Америки и взъерошил перья. Старший Ангел пыхал сигаретой и наблюдал. Мать протянула продавцу деньги и принялась сладко ворковать над птичкой нежным голоском, как делают все мексиканские женщины, умиляясь младенцами и мелкими собачонками.
– Ay que guapo el periquito! Ay, mira nomas que bonito![279]
Птичка возгордилась, выпятила грудь и взялась бессмысленно чистить перышки, прихорашиваясь.
Приговаривая, мать порылась в сумочке и извлекла пузырек с пипеткой на горлышке.
Братья дружно пихнули друг друга локтями.
Одной рукой она ловко отвинтила крышку, пальцы при этом двигались, как паучьи лапки. Сжала пипетку вверху и приподняла, наполнив прозрачной жидкостью.
Постучала по птичьему клюву.
– Andale, pajarito, – проворковала она. – Abre el pico, mi rey[280].
Попугай раззявил клюв, и она запустила туда четыре капли.
– Текила, – небрежно пояснила мать, завинчивая крышку пузырька.
Трое мужчин наблюдали за попугаем будто загипнотизированные.
Птица покачнулась. Дернула головой. Потом бессильно уронила голову. Попугай был в хлам пьян.
Мать положила его на свободную ладонь, где попугай тут же пьяно захрапел. Потом опять порылась в своей инфернальной сумке и достала газетный лист. Младший Ангел отчего-то запомнил, что там была напечатана турнирная таблица хай-алай[281]. Мать расстелила газетный лист на скамейке у продавца, положила сверху пьяного попугая. Двумя руками плотно завернула птицу в газету, эдакий рожок. Хвост спрятан в остром конце, зеленая голова торчит из широкого раструба, рожок с попугайским мороженым.
Мама Америка взяла этот рожок и величественно, к общему изумлению зрителей, расстегнула ворот своего строгого синего платья. И засунула одуревшую птицу за корсаж. Старший Ангел никогда раньше не видел материных прелестей. Оказывается, природа щедро одарила ее манящей плотью. И она затолкала попугая в глубокую ложбину, пока тот совсем не скрылся с глаз, а напоследок поправила ему головку большим пальцем, устраивая поудобнее.
Приведя в порядок декольте, скомандовала:
– А теперь в Сан-Диего, мальчики!
Граница тогда выглядела совсем иначе. Не было стены. Не было дронов, тепловизоров, ничего подобного. Семейство де Ла Крус ожидал ряд деревянных домиков, где томились в духоте агенты Службы иммиграции и таможни. Они отчаянно скучали на своих табуретках, вдыхая бесконечные клубы выхлопных газов и с каждым днем становясь все циничнее, поскольку каждый водитель искренне заверял: «Нет, у меня в багажнике нет алкоголя!»
Старший Ангел подрулил к границе на своем «рамблере».
– Спокойно, – скомандовал он.
Мать сидела рядом, держа сумочку на коленях. Младший Ангел на заднем сиденье теребил в пальцах спичечный коробок, чтобы хоть немного отвлечься от ужасного предчувствия, что их всех сейчас засадят в федеральную тюрьму пожизненно. Гангстер-Бабуля излучала безмятежность, как тибетский монах.
Старший Ангел видел только живот таможенника. Отличный живот. Он колыхался за водительским окном. Исчез ненадолго, пока агент рассматривал следующую машину. Потом вернулся опять.
– Papeles, amigo?[282] – прозвучал голос офицера.
– Да, сэр, – ответил Старший Ангел. – У меня грин-карта. – И протянул волшебный билет в США.
Агент наклонился, показав румяное лицо. Взглянул на Америку:
– Papeles?
Мать протянула паспорт:
– Pasaporte.
Румяная физиономия обратилась к Младшему Ангелу:
– А что у тебя, парень?
– Гражданство США, – бодро отрапортовал тот.
Агент похлопал по крыше машины и выпрямился, в окошке вновь возник его живот. Младший Ангел испугался, что этот здоровенный дядька сейчас выхватит пистолет и расстреляет их.
– Окей, – произнес живот. И заколыхался в сторону. – Хорошего дня.
Вот тут-то и проснулся попугай. Живот уже почти заканчивал разворот, как попугай решил заявить о своем неудовольствии.
«Куок!» – заверещал он.
281
Хай-алай – довольно безумная игра, появившаяся в XIX веке в Испании и сегодня очень популярная в Мексике. Игроки двух команд находятся на площадке, окруженной со всех сторон стенами, кто-то из игроков вбрасывает мяч, и с этого момента обе команды пытаются ударить битой по летящему с огромной скоростью мячу.