Младший Ангел прижал ладонь к глазам.
Старший Ангел глаз не спускал с брата. Он не хотел, чтобы Младший понял, что ему жаль его. И даже ел торт.
Итак, все кончено, думал Старший Ангел. Он получил, что хотел. И теперь – конец. Все. Кончено. А он ведь надеялся, что протянет дольше, а? Pinche Ангел. Смешно. Он-то думал, что оклемается.
Призраков отца и матери в толпе что-то не видать, поэтому он наблюдал за младшим братом. Глаз от него отвести не мог. Бедняжка Младший Ангел, мысленно приговаривал он. Брат ведь не представлял, как жизнь сложится. В книжках об этом не прочтешь.
Вон там Ла Минни. Лало сутулится – а он мечтал, чтобы Лало держался прямо, по-армейски, как прежде. Где-то там Ла Глориоза. Он ее чувствовал, даже если не видел. Она святая и не подозревает об этом. Когда ее крылья наконец расправятся, они окажутся огромными и темными, почти черными, и она взлетит над языками пламени, когда мир провалится в тартарары. А вон его бедная Флака. Отмывает кухню. И жену свою он тоже подвел. Будь у него шанс пересмотреть договор с Богом, он бы хлопотал насчет побольше наслаждений для Перлы. Может, Дейв мог бы чуть изменить последнюю новенну[287]. Или подсказать, какая молитва может растрогать Бога.
Но.
Нет.
Он тряхнул головой. Слишком поздно, малыш. Estamos jodidos[288]. Они с Богом уже обсуждали это. Ей-богу. Нынешний вечер – это завершение всего, что он успел сделать. Черт возьми – прости, Бог. Почему не предупреждают, что не стоит заключать сделку с Богом.
Каждый человек, умирая, уносит с собой свои тайны. Старший Ангел определенно счастливчик, он умирал, надежно скрыв самые отвратительные свои поступки. Жизнь оказалась долгой борьбой за примирение с обстоятельствами и вечным стремлением скрыть свои неудачи от других. Его главная тайна даже не была грехом. Он просто не хотел, чтобы кто-нибудь узнал, как он не мог подняться с пола.
– О да, – произнес он вслух. – Ты сумел поставить меня на колени.
Он оказался во временнóм пузыре – праздник бушевал вокруг, но Ангел в нем не участвовал. Он перенесся в свою комнату на несколько месяцев назад. В тот день в доме было суматошно. И, по иронии судьбы, воскресенье. Как и сегодня.
Дейв только что ушел, сожрав всю еду на кухне и отвезя Ангела в кровать. Дети, собаки, Лало и все прочие толклись во дворе и, как всегда, орали. Почему, подумал тогда он, они все вечно дерут глотки? Гогочут и горланят. Захотелось пить, но никто не слышал его просьб. Он пошарил вокруг себя на кровати и не обнаружил телефона.
– Эй! – тоненьким дребезжащим голосом позвал он. – Минни!
Похлопал по матрасу. Пора принимать таблетки. Он покопался среди пузырьков на тумбочке, открыл пузырек, запил таблетку глотком выдохшейся теплой колы. Чуть не стошнило. А где второй пузырек? Сейчас нужно принять две таблетки.
Посмотрел вокруг. Отлично, а. Пузырек стоял на комоде в нескольких футах от кровати. Какой козел поставил его туда? Вот он сейчас дал бы им жару за самоуправство.
– Эй! – Попробовал дотянуться, но, черт побери, прекрасно понимал, что не дотянется. – Помогите, pues!
Тишина.
Он матерился, и суетился, и знал – знал наверняка, – что кто-нибудь обязательно заглянет, когда они вспомнят о нем. Кто-нибудь принесет воды. Подаст таблетки. Но он хотел того, чего хотел, и именно тогда, когда хотел.
Стиснув зубы, он спустил одну тощую, покрытую пятнами ногу, поморщился, когда холод пола пронзил лодыжку длинной болезненной иглой. Прямо от стопы до колена. Ching![289] – выругался он. Опираясь на левую руку, потянулся правой, и вот вторая нога повисла над полом; он понимал, что это тактическая ошибка. Геометрия подкачала: если опорная рука начнет дрожать, силясь удержать его вертикально, когда он потянется другой рукой через необозримое пространство между кроватью и комодом, а боль от холодного пола поднимется выше и шарахнет его прямо по яйцам, он упадет.
И он опустился на колени. Рухнул. Голова стукнулась об угол комода. Пергаментная кожа на виске треснула, прохладная кровь немедленно сообщила, что ее много, залив все лицо. Липкая.
287
Новенна – католическая молитвенная практика, заключающаяся в чтении определенных молитв в течение девяти дней подряд.