Выли мины, рвались снаряды, шлепались в воду осколки… К тому же надо бороться с быстрым течением — оно так и норовит снести лодку с курса. А этого нельзя допустить. Иначе линия связи растянется и бухт не напасешься. Чтоб экономить кабель, лодка должна пройти от берега к берегу строго по прямой. Никаких зигзагов.
Тяжелый провод сам разматывался с катушки — его только слегка наддавал рукой сидевший на корме Евгении Мясников, молоденький длинноногий астраханский паренек. Отец его, рыбак, тоже воевал в этих местах, под Сталинградом. Лишь на днях перед тем как дивизию подняли по тревоге, мать прислала скорбное письмо. Пришла, пишет мать, похоронная. Нет у нас теперь отца. Убили его. Один ты мужчина остался…
Медленно уходит за корму кабель. Евгений следит, как вертится бухта, время от времени прикрепляет грузило, и оно увлекает провод на волжское дно.
Лодка пересекала реку метрах в пятистах повыше основной переправы дивизии. Ни барж, ни катеров, ни понтонов здесь нет, но все равно и этот участок реки яростно обстреливался и освещался ракетами. Давно наступила ночь, а светло как днем.
Все же опасный рейс артиллеристы закончили счастливо. Высадившись, они забрали свой нелегкий груз и сразу же приступили к делу. Узнали от пехотинцев, по каким надо бить целям, и вот уже в телефонную трубку переданы данные. В ответ раздались отдаленные залпы. Из-за реки в стан противника понеслись снаряды.
Потом наблюдательный пункт был перенесен в Дом Павлова. И вскоре с чердака этого дома на огневые позиции за Волгу артиллеристы стали передавать команды:
— Левее Дома Павлова 0,5!
— Правее Дома Павлова 2,0!
— В створе Дома Павлова!
Как только артиллеристы появились в доме, старший группы лейтенант Демьянов обратился к Павлову:
— Здорово, сержант! Зачисляй нас в свой гарнизон!
Сказано, конечно, в шутку. У каждого свои боевые задачи, да и начальство разное. Но шутка принята:
— Хороших людей пристроим охотно. Могу даже дать ключи от квартиры… Вам какую? На две комнаты? На три?..
— Повыше бы… — сказал Демьянов.
— Повыше — не потише, — уже серьезно проговорил Павлов. — Что ж, пошли наверх…
Артиллеристы облюбовали лестничную клетку четвертого этажа — самое опасное место! Но таков уж удел наблюдателей. Начался обстрел — все вниз, в укрытие, а они — наверх, под огонь: только теперь вражеские батареи и демаскируют себя. Тут их и засекать!
Павлов осмотрел облюбованную гостями площадку и посоветовал:
— Окно великовато. Его б малость заделать.
В подвале остались щиты — Власенко заготовил впрок! Да и кирпича хватало, не говоря уже о грунте. Не прошло и часу, а от проема осталось лишь узкое отверстие, как раз для стереотрубы.
Артиллеристы хоть и «чужаки», но быстро влились в общую жизнь, вместе с другими ходили брать воду из Волги, сообща варили концентраты.
Как-то Павлов подозвал Демьянова к амбразуре.
— Ну-ка, артиллерист, погляди хорошенько, что ты там видишь?
— Пушку вижу. Метров семьдесят до нее, не больше.
— А вы, специалисты, как полагаете: пригодная она?
Демьянов припал к биноклю:
— Трудно судить. Но замок вроде на месте. Пожалуй, зря пропадает орудие.
— Вот и я так думаю: зря без дела стоит. Его бы вытащить оттуда…
Местность вокруг пушки заминирована. Одни только саперы знают подходы к ней. И Павлов доложил Наумову: возле дома зря стоит орудие, артиллеристы полагают, — пригодное. Присылайте саперов — сообща вытащим.
Но ни Демьянову, ни его товарищам этой пушкой заняться не пришлось. Случилось то, что и бывает на войне. В узенькую щель, через которую наблюдатели глядели в свою стереотрубу, влетела мина…
Патрулировавший по дому Мурзаев находился в этой же лестничной клетке. Услышав взрыв, он поспешил наверх… У лейтенанта оторвана кисть и разбита нога, другой лежит с окровавленным лицом, а третей, телефонист Мясников — он со своим аппаратом был в стороне, — контужен. Мурзаев стал перевязывать раны, тут подошел Павлов и еще кто-то — и троих артиллеристов снесли вниз.
В тот же день в дом прибыли другие артиллерийские наблюдатели.
И снова далеко за Волгу на огневые позиции понеслись команды корректировщиков:
— Левее Дома Павлова!..