У нее отстраненный взгляд, словно мысленно она вновь стоит в недрах Изолакуори вместе с Марко Реджио.
– Эм пытался аннулировать нашу сделку, поскольку камень разбился. Но я выполнила условия, поэтому имела право получить причитающееся. Я потребовала, чтобы он убил своего отца, и это вполне его устроило.
Я резко втягиваю воздух, забыв, что ладонь Юстуса прижата к моим губам.
– Эм бросил меня в сыром подземелье Изолакуори. Я прикована к трону, поэтому он мог не беспокоиться, что я сбегу. Я сумела дотянуться до стены и нарисовать печать, позволявшую мне слышать все, происходящее в замке. Я узнала, что моя дочь освободила твою пару и оставила печать, ограждавшую Люче. Я узнал о ее беременности, а затем о падении А. – Ее изящное горло дергается, когда она тяжело сглатывает. – Я ждала, что золото растает лужей у моих ног, после того как сгинул последний Реджио.
Я хмурюсь в замешательстве: оставался ведь еще Марко Реджио.
– Я представляла, как поднимусь с ненавистного трона, как мои ноги свободно коснутся камня и воды. Как уплыву в Шаббе и буду на коленях молить прощение у Котла и своего народа, как заслужу их прощение. Как меня помилуют. – От волнения ее голос становится слабым, пока не превращается в тихий хрип, который с трудом получается разобрать. – Какие нелепые фантазии у меня были, Фэллон.
Не то слово, чокнутая ты ведьма! Я пытаюсь отступить, но Юстус удерживает меня на месте.
– Я узнала, что у А есть кровный наследник, только после того как за мной вернулся Эм, со сверкающей короной на голове, с нахальной улыбкой на устах.
Когда ее взгляд останавливается на принце, которого я сделала королем, который, в свою очередь, сделал меня своей пленницей, я хмурюсь. Она подразумевает, что Марко не был настоящим сыном Андреа?
– У нас нет времени, Мериам. – Голос Юстуса заставляет ее посмотреть на него.
Задержав на нем взгляд на долю секунды дольше положенного, она вновь смотрит на завитки крови у меня на груди.
– Пожалуйста, отпустите ее и отойдите, дженерале, иначе помешаете чарам. – Должно быть, она угадала мое намерение сбежать, поскольку, едва Юстус меня освобождает, она говорит: – Если ты уйдешь, Фэллон, дорогая, то не только не получишь свою магию, но и не узнаешь о своей матери. Разве тебе не интересно, что с ней стало?
Удар ниже пояса, Мериам! Конечно, я хочу знать судьбу Зендеи.
– Я слышала болтовню своих стражей о беспорядках в Люче, о воронах твоей пары, падающих тут и там. Я знала, что моя дочь будет искать убежища в Шаббе, но для этого ей нужно было вернуться в Святой Храм и снять свою охранную руну. Я заключила новую сделку, на этот раз с Ю.
Она оставляет кровавые точки на моей ключице, и я невольно задумываюсь, действительно ли печать настолько замысловатая или Мериам просто рисует каракули.
– Я рассказала ему, где найти твою мать, в обмен на то, что он отнесет меня в Святой Храм и посадит среди золотых идолов фейри.
У меня бегут мурашки. А я-то Юстуса и Данте считала порождением зла, но по сравнению с Мериам эти два фейри – мальчишки-послушники.
– Я хотела не заманить свою дочь в ловушку, а помочь ей.
Я фыркаю. Неужели она действительно ждет, что я поверю в эту несусветную чушь? Должно быть, ей мозг разъело золото.
– Я понимаю, ты не веришь. Все же я изолировала свой народ, бросила родную дочь, отдала чужую магию и выдала секреты, которые положили конец правлению великого короля и посадили на трон подлого.
Ее ярко-розовые глаза, точь-в-точь такого же цвета, как залитая солнцем чешуя Минимуса, полны решимости, которая скорее тревожит, чем ободряет.
– Меня за это покарали, но вместе с тем покарали весь мир. Да, я заслужила свое проклятие, но твоя пара, мама, отец, шаббины – никто из них не заслужил страданий, которые я на них навлекла.
Ее речь настолько страстная, что Данте хмурится.
– Двадцать три года назад я не сумела все исправить. Я не сумела дать дочери шанс покончить со мной. Я устала терпеть неудачи, Фэллон, дорогая. Но чтобы добиться успеха, мне нужна ты.
Она просит меня… она просит меня ее убить? Неужели существует некая лазейка: например, если оборвать ее жизнь с помощью магии, то это не затронет мою? Поэтому она высвобождает мою магию? Ну, я всеми руками за смерть. Она бы решила многие проблемы.
Данте что-то бормочет Юстусу о времени. Пользуясь тем, что он отвлекся, я шепчу:
– Разве твоя смерть не повлечет мою?
– Повлечет. – Она улыбается, и изгиб ее губ наполнен такой меланхолией, что сердце екает. Правильно ли я истолковала ее слова?