Дома вокруг были противного желтого цвета. Абсолютно новые и безликие. Если встать на цыпочки, за забором можно было увидеть дознавателей, которые ходили от двери к двери и расспрашивали людей в надежде, что кто-нибудь из них что-то видел.
К теплице приблизилась уродливая фигура в белом халате, испачканном грязью. Это была старшая бригады. Сдернув с рук резиновые перчатки, она вытащила мятый носовой платок и произвела носом трубные звуки.
— Дохлое дело, отпечатков нет. Вероятно, преступник надел бахилы на башмаки — это объясняет, почему в доме чисто… Он перелез через забор — остались два следа на клумбах, но они недостаточно четкие, чтобы сделать слепки.
Снова появился платок. Процедура высмаркивания носа повторилась.
— Ладно, заканчивайте, а я попрошу Ренни включить чайник.
Девушка шмыгнула носом:
— Похоже, здесь орудовал профессионал.
— Уводите свою команду с дождя. Мы можем…
— Сэр? — Панический крик из-за угла. — Сержант Макрай!
Логан знал, что это случится. Его только удивило, что Иншу понадобилось столько времени… Он вошел в дом. В гостиной как бомба взорвалась, разбитые безделушки были в пятнах крови. У черного входа констебль Ренни тщетно пытался задержать инспектора Инша.
— Все нормально, — сказал Логан, трогая констебля за плечо. — Почему бы тебе не позаботиться о чае? — Он позволил Ренни протиснуться мимо него, затем сделал шаг вперед, чтобы заблокировать вход. — Инспектор?
— Я гулял с Люси и заметил ваш фургон. — Инш показал на машину, видневшуюся в окно; на грязи, покрывавшей ее, было пальцем написано «Помой меня». Рядом с машиной мок под дождем верный спаниель.
— Чем могу вам помочь?
Толстяк злобно воззрился на него:
— Для начала, твою мать, впусти меня.
— Простите, сэр, но это место преступления.
Инш ткнул жирным пальцем в грудь Логана:
— Не забывай, парень, завтра я снова приступлю к своим обязанностям. Лучше тебе меня не злить. Уйди с дороги!
— Не могу. Вы ведь знаете, что не могу.
Палец Инша отодвинулся на пару дюймов, затем снова уткнулся в грудь сержанта.
— Неважно, что я временно отстранен, я все равно старше тебя по званию. И если ты сейчас же не уйдешь с дороги…
— Вы что, ударите меня по физиономии? Опять? — Логан вздохнул. — Сэр, я знаю, что он был вашим другом. И я знаю, что вы хотите поймать того, кто это сделал. Но будет лучше, если вы позволите мне выполнять свою работу.
Инш отступил на шаг.
— Послушайте, мы тут заканчиваем, — сказал Логан, наконец решившись. — Самое позднее, будем работать до четырех. Черный вход мы заколотим. Но… если вы друг семьи, у вас должен быть ключ от основной двери. И вы сможете войти.
Немного помолчав, Инш произнес:
— Нет у меня ключа…
— Ждите здесь.
Логан прошел в холл, снял с крючка над телефоном ключ, который заприметил с самого начала, затем вставил его в замок. Ключ подошел идеально.
— Брукс дал его вам уже довольно давно, — сказал он Иншу. — На случай, если ему придется уехать. А вас он просил поливать цветы.
Инспектор протянул лапищу, и Логан опустил в нее ключ. Инш вышел и пошагал по дорожке, за ним побежал вонючий старый пес.
21
Слесарь, которого позвали заколотить черный вход, явился только в половине пятого. Логан смотрел, как он прибивает огромный лист фанеры, и старался не обращать внимания на бухтение по поводу того, что работать на полицию приходится бесплатно.
Затем он в последний раз обошел дом и вышел в дождливую ночь.
В небо взвилась, рассыпав кучку золотистых искр, маленькая оранжевая ракета. Ничего особенного…
Сидя за рулем служебной машины, он слушал, как дождь стучит по крыше. Может, стоит заехать к Иншу и сказать, что дом в его распоряжении? Ничего путного у него все равно не выйдет — в комнатах не нашлось ничего, что указывало бы на причастность Вайзмена к смерти Брукса: Мясник был слишком умен для этого.
Логан повернул ключ зажигания и включил дворники. Полицейские вытащили всё из морозильника Брукса, чтобы проверить, есть там есть человечина, но сержант сомневался, что Изобел что-нибудь найдет. Человека, который в 1987-м руководил расследованием дела Мясника, не изрубили на куски — из него сделали паштет, размазав по асфальту…
К дому Инша он поехал через центр города. Под навесом автобусной остановки пряталась кучка школьников; некоторые курили, другие говорили по мобильникам, непрерывно восклицая «Надо же!», один или двое выписывали круги горящими бенгальскими огнями.
Крик.
Логан выпрямился на сиденье — за маленькой девочкой, лет шести, не больше, бежал мальчишка в пугающей маске Маргарет Тэтчер.
— О господи… — В его детстве играли в ковбоев и индейцев, а не в серийных убийц.
Он выехал на площадь, проехал мимо странной статуи матроса из песчаника и свернул на Саут-роуд.
Дом Инша представлял собой большой каменный ящик в стороне от дороги. За забором росли высокие деревья, пока еще не облетевшие листья янтарного и ржаво-красного цвета напоминали фейерверк.
Сержант открыл скрипучую калитку и зашагал по дорожке. Вдалеке взорвалась еще одна петарда. Он нажал на звонок, наблюдая, как в небе тают зеленые искры.
Инш не спешил открывать. Логан сосчитал до шестидесяти и позвонил снова.
Может, он вышел? Может, поехал к дому погибшего друга? В последнее время этот чертов инспектор напоминает ртуть. Хочу того, хочу этого, хочу совершенно другого. Огромный, капризный ребенок…
В последний раз нажав на звонок, Логан направился назад, к машине.
— Шшш… — Вайзмен прижал палец к губам. Звонок смолк, наступила тишина. Он выждал пять минут, чтобы удостовериться, что звонивший ушел, затем снял руку со рта женщины.
Она вела себя как примерная девочка, кричать на сей раз не стала — видать, сделала правильные выводы. Выглядела она не очень — замоталась с детьми. А если еще учесть, за какого жирного борова вышла замуж… Что ж, на вкус, на цвет товарищей нет.
Вайзмен вытащил куски проволоки и связал ей запястья, затем стянул щиколотки. Десять минут назад то же самое он проделал с ее тремя дочками, там, наверху, и любимым мужем. Одна большая счастливая семья.
— Так на чем мы остановились? — ухмыляясь, обратился он к женщине.
Жирный урод валялся лицом вниз на средине ковра — выбеленный кит, из лысой головы сочится кровь.
— Он когда-нибудь рассказывал тебе обо мне?
Женщина захныкала и затрясла головой.
— Нет? Это ужасно, Инш! — Вайзмен перевернул толстяка на спину и провел пальцем по скотчу, закрывавшему рот. — Почему ты не рассказал своей очаровательной женушке, как изгадил мне жизнь?
Он уселся на выпуклую грудь Инша и плюнул ему в лицо. Затем наотмашь ударил кулаком. Жирное тело заколыхалось, два маленьких темных глаза открылись.
— Глядите, кракен очнулся! Эй, боров, соскучился по мне?
Инш сделал попытку высвободиться от пут. Дыхание со свистом вырывалось из его груди.
— Нет смысла, толстая задница. Большинство людей не в состоянии разорвать и одну такую проволоку, а здесь их шесть. — Он похлопал Инша по обвисшей щеке. — Поверить не могу, что ты так и не рассказал ей, как выбил из меня признание! Как потом говорил в суде, что я упал… — Последовал удар кулаком в лицо. — С гребаной… — Еще один удар. — Лестницы!
Вайзмен выпрямился и размял руку.
— Понимаешь, твой законопослушный муженек любил бить подозреваемых. Что, разве не так, жиртрест? — Он встал, отошел на два шага и вмазал Иншу по ребрам.
Женщина заскулила:
— У нас есть деньги! Возьмите их! Только отпустите нас!
Вайзмен сделал вид, что задумался.
— Нет.
— Но… они же станут нас искать. Вы не можете…
— А… заткнись, надоела. — Он оторвал полоску скотча и заклеил ей рот. — Что я теряю? Если эти сволочи меня поймают, они на меня всё навесят. Как в прошлый раз. Я же видел газеты. Там сколько-пять убийств, шесть? Еще два ничего не изменят.
Она смотрела на него расширенными от ужаса глазами.
— Шшш…. — Он сел около нее, погладил по волосам. Его забавляло, как толстяк извивается на полу, издавая негодующие звуки. — Я ждал этого целый век… Можешь поверить, есть вещи гораздо хуже, чем смерть. Например, сидеть за решеткой вместе с извращенцами и любителями детишек целых пятнадцать лет. Или быть изнасилованным в душевой. А теперь, почему бы тебе не устроиться поудобнее и не получить удовольствие от шоу?