— Давайте посоветуемся, — заговорила она негромко, как бы прислушиваясь к своему голосу, — сможем, нет осилить вторую смену? — И посмотрела первой на Галку. Девчонка что-то уж очень бледная, вялая. Неловко привалившись к гусенице своего трактора, слушала звеньевую задумчиво. Смутилась под изучающим взглядом. — Галина, ты как, сможешь? — мягко спросила Евдокия.
— Наверно, смогу, теть Дусь. Раз надо…
— Нинша, а ты? — перевела глаза на подругу.
Колобихина горестно сморщилась и вздохнула:
— Куда деваться? Как все, так и я.
Очередь была за Валентиной, но та мечтательно щурилась в солнечную даль, в упор звеньевую не замечала. Вся яркая, призывная — не хочешь, да посмотришь на нее. Шелковая косынка на ее голове трепетала под ветром, переливалась всеми цветами. Светлая прядка волос кокетливо струилась по лбу. Из-под телогрейки высунулся воротничок модной кофточки. И главное, губы аккуратно подкрашены. И под глазами наведена томная синева. Не может на тракторе без помады и теней.
Евдокия подняла на нее глаза.
— Ну а ты, красавица, что скажешь? — Не утерпела-таки, выдала свою злость. Мстительно нажала на слово «красавица». А Валентина даже не шелохнулась. Стояла как на картинке, любуйтесь ею.
— Что ж, молчанье — знак согласия, — сказала Евдокия с усмешкой. — Будем считать «за». Теперь, бабы, давайте подумаем, как нам смены построить. Предлагаю таким образом… Работаем с шести утра и до обеда. Потом — домой, отдыхать. В пять вечера начинаем снова — и до двенадцати ночи. Устраивает распорядок? Выдюжим?
Колобихина пригорюнилась:
— Дак выдюжить-то выдюжим. Это бы ничего. Володька меня дома сожрет. Живьем, паразит, сожрет.
— Объясни ему, что это всего на неделю-полторы.
— Ты будто моего мужика не знаешь. Попробуй объясни ему! Он из мастерских пришел — корми его, пои. Миску щей себе сам не нальет. Ждет, когда жена нальет. Да опять же за ребятней углядеть надо. Будут порскать целыми днями по улицам.
— Ничего, пускай муж похозяйничает. Невелик барин. И еду поварит, и за ребятами приглядит.
— А корову кто подоит?
— Володька и подоит. А то они это за работу не считают. Покрутится — поймет, каково нам достается.
— Много они понимают…
— Поговори по-хорошему. А нет — пригрози: в правление, мол, вызовем, там образумим.
— Он потом меня образумит, дьявол рукастый.
— А ты и испугалась! — засмеялась Евдокия. — Вроде не из пугливых была. Не трусь, в обиду не дадим… Значит решили, — подвела итог Евдокия и махнула рукой Степану, чтобы подошел поближе. — Степан, все слышал?
Неопределенно пожал плечами.
— Как поедем отдыхать, останься, проверь фары и прочее. Заправка и ремонт — все на тебе. Учти! — Сказала голосом ровным, глуховатым, но со строгостью. — Заранее подвези чего надо.
Степан передернул плечами, заметил в никуда:
— У нас один новый-то трактор. Остальные — старые. Ломаться часто будут. Две смены — нагрузка большая.
— А ты ремонтируй! На то и наладчик при нас! — Это она проговорила с напускной веселой строгостью и подмигнула Нинше: вот, дескать, как с ними надо.
Перевела глаза на Галку, на Валентину. Отмякла уже маленько. И вдруг отчаянно взмахнула рукой, будто сбрасывая разом всю тяжесть душевную, остававшуюся еще в ней а улыбнулась тоже — отчаянно, молодо:
— Не тушуйся, бабы! Перетопчемся как-нибудь! Где наша ни пропадала! Надо же выручать колхоз! Кто ж его еще выручит, как не мы? Поехали, бабы, а то солнышко-то вон уж где!
Влезла в кабину, умостилась поудобнее на жестком сиденье, положила руку на рычаг газа и стала ждать, когда задние машины готовно взревут моторами, сотрясая звонкое небо над Бабьим полем, напрягутся в рывке, и тогда, угадав мгновение, она первая тронет с места свой трактор.
«Ломаться часто будут…» — вертелись в голове единственные за весь день слова Степана. С раздражением подумала, что слишком уж мужики к технике повернуты. Тракторы он пожалел. А то, что на этих тракторах живые бабы сидят, не из железа — из плоти и крови — и тоже могут сломаться — Степану и в голову не стукнуло. Да только ли Степану!
Евдокия вдруг усмехнулась над собой. Разжалобилась. Жалобные мысли сейчас только помешают, расслабят. Чего сердце попусту надрывать? Работать надо.