«Ну вот! — внутренне поморщилась Катица. — Опять он о том же, все в одну точку бьет… Кабы знал он, кабы ведал!» И сладко воображать Катице, что она перехитрила отца, разогнала все его опасения, отвела упреки. Слова его звучат наивно, как детский лепет. Как высоко взлетела Катица! Отцова мудрость, все его поучения — где-то там, глубоко внизу… А он-то думает, что добрался до сути всего на свете! Господи, какие узкие взгляды, мелкие умствования… Все у него втиснуто в рамки, созданные человеческими предрассудками… Мудрость, которая не видит дальше своего носа и боится малейших препятствий!
Со снисходительной усмешкой посмотрела Катица на отца и еще теснее прижалась лицом к его чисто выбритой щеке.
На следующий день обе сестры отправились в Коницу, к пароходу. Провожал их брат Иван. Прощанье с домашними вышло чувствительным. Даже Барица пожалела, что они уезжают: они внесли в дом мир и веселье. «Опять теперь забьемся по углам», — безрадостно думала она, провожая взглядом уходящих.
Матия идет весело: знает, что ждет ее в городе. Катица только следует долгу: надо же прилично оставить службу, и уж тогда она вернется. Отец-то рад хоть сейчас оставить ее дома. Но нет, надо ехать, надо проверить — правда ли все то, что было вчера, сдержит ли Дубчич слово… Честно ли говорил или так, играл только. Отъезд Катицы и будет лучшей проверкой. Он должен бы не пускать ее, удерживать…
Проходя по городу, Катица все ждала — вот появится из-за угла его стройная фигура, вот подойдет он к ней, схватит ее мула за поводья, снимет ее с седла… Или хотя бы так: подойдет, руку подаст, посмотрит в глаза взглядом, понятным ей одной…
Тихонько заплакала Катица, когда родной городок остался за спиной. Нико не появился! Она все оглядывалась. Большой белый дом господствует над прочими, восходящее солнце горит в окнах, еще закрытых. Значит, спят еще; и он спит, хотя должен бы знать, что в этот час она покидает родной город. Какое разочарование — оно еще горше после вчерашнего торжества! Видно, зря надеялась, зря поверила его сладким словам…
В Конице сразу спустились к набережной, взяли билеты. Катица задумчиво глядит на бескрайнее море, роняя тяжкие вздохи. Скорей бы уж пароход пришел, скорей бы уехать отсюда, где пережила такое разочарование, — и никогда, никогда не возвращаться! А, вон из-за мыса показались мачты — и пароход, описав красивую дугу, подходит к причалу. Катица уже шла по молу, когда сзади нее послышались чьи-то торопливые шаги.
Нико! В нарядном костюме, но запыленный, вспотевший!
Счастьем вспыхнули глаза Катицы, с лица сошли тучи.
— Вы? — изумленно спросила она.
— А что тут особенного? — пожал плечами Дубчич, глубоко заглядывая ей в глаза — взгляд этот понятен ей одной; Иван и Матия стоят в сторонке равнодушно, не замечая, не подозревая того, что творится с Катицей. — Я тоже еду в город. Вернусь послезавтра. Чуть было не проспал пароход — мой Руменко не скоро забудет сегодняшнюю скачку!
Катица увидела — один из работников Дубчича водит по набережной коня; Руменко все еще отфыркивается, тяжело носит потными боками.
И снова открывается Катице роскошный, невиданный мир, в котором она начала уже было сомневаться. Водитель по этому миру — его любовь: Катица так ясно читает ее в черных глазах Дубчича.
С гордо поднятой головой прогуливается Катица рядом с Нико по набережной. Но вот пароход дал гудок. Дубчич уже стоит на палубе рядом с обеими сестрами, не замечая ничего вокруг, даже знакомых. И вместе с сестрами он замахал Ивану, когда пароход отвалил.
5. ДОМ КАПИТАНА ЛУКИ
Нико Дубчич — из здешнего рода, старинного, хотя и не очень аристократического. Предки его были тежаки, трудились на чужой земле, отдавая владельцам треть или четверть урожая, как с кем договорятся.
Но покойный Лука случайно попал на море. Показалось ему, что лучше иметь дело с этим изменчивым элементом, чем с господами, — он стал моряком. Постепенно, ценой тяжких трудов, сколотил он деньжат, купил небольшой парусник, на котором и болтался по Адриатике. Позднее приобрел большое судно, позволившее совершать дальние рейсы. С того времени Лука начал стремительно богатеть. Купцы в Триесте, Сени и Венеции хорошо узнали смелого судовладельца, не одну бочку вина закупили они у него. Капитан Лука — тем временем он уже стал капитаном, — оказался удачливым коммерсантом и умелым мореходом. Ни разу не разбил судно, де посадил на мель или рифы, а их в нашей Адриатике видимо-невидимо. Надо добавить, что в те поры не было столько «лантерн», то есть маяков, как нынче, по которым даже ночью можно ориентироваться в море. Нет, тогда с сумерками предпочитали убираться в гавани, чтоб не блуждать среди коварных островков, которых такая уйма рассеяна в этом море. Но капитан Лука был не трус: когда надо, рисковал и судном, и жизнью. Не удивительно, что частенько он опережал другие суда и являлся в Триест или в Венецию, когда туда еще не добирались конкуренты.