Едва подвели дом под крышу, женился наш Мате. Ера была девушка черноглазая, пригожая, быстрая, как рыбка. На работу люта, как оса, своими руками помогала мужу корчевать, вскапывать, сажать виноградник, особенно пока еще не было детей. А к тому времени, как виноградник начал приносить доход, уже и Ера ограничилась обычной работой тежацкой жены. Ничто не пропадало под ее спорыми руками, напротив, все взрастало и множилось. Мате обогнал достатком обоих старших братьев, обогнал и многих других тежаков, у которых были полные бочки, когда он только еще потел, расчищая свои участки. Дом его утвердился на своих камнях, обеспечил себе будущее, в то время как другие дома, исконные, солидные, пошатнулись под бременем тяжелых новых времен.
Но Мате и другим образом прославил род Претуров. К нему даже господа стали относиться с уважением. Он член церковного совета и в этом качестве надзирает за работами на церковных виноградниках, раздает свечи во время церковных праздников и крестных ходов — ему доверен ключ от большого шкафа в ризнице, где хранятся высокие восковые свечи.
И в семье счастье не изменяло Мате. Вырастил он сына Ивана да двух дочерей — Матию и Катицу.
Мирное течение жизни переменилось только с женитьбой сына Ивана. Вот и у Ивана уже два сына, дети наполняют дом весельем. Матери все время приходится приглядывать за ними, как и всем нынешним матерям. Все ей кажется — дети ноги себе переломают или, не дай бог, шею свернут, если не ходить за ними по пятам. Да оно и правда — ребятишки вечно лазают по ограде и пристройкам, окружившим двор, словно крепость. Не диво, что Барица только и успевает, что бегать за сыновьями. А Ера не хочет с этим считаться. Ворчит на бездельницу, жалуется — не желанное облегчение вошло в дом вместе с невесткой, а скорее беспокойство да новые заботы. Барица же, на первых порах смирная, уступчивая, постепенно взяла моду перечить свекрови. Не раз уже вспыхивали между ними нешуточные ссоры. Старая не уступает: скопила, сколотила добро кровавыми мозолями, не на готовенькое пришла, всю жизнь надрывалась от зари до зари… Не уступает и молодая: привела на свет надежду и гордость претуровского рода, поруку будущего — маленьких Мате и Ивана; ей принадлежит в доме почетное, видное место…
Поначалу стычки происходили исподтишка. Где-нибудь в кухне, по углам, словно мимоходом. Негоже, чтоб хозяин узнал о них. Строгий он, неумолимый, одно слово — Претур. Но как-то раз грех вырвался на волю бурно и неудержимо, и затушить его было уже нельзя.
— Бездельница! — шепотом обругала Ера повестку в кухне за какую-то мелкую провинность.
— Старая ведьма! — огрызнулась та.
Ера толкнула ее локтем, и тогда Барина повысила голос:
— Да что вам опять от меня нужно-то, мама?! — Она нарочно говорила громко, чтоб услыхал старый Мате, возившийся где-то на дворе; потому и «мамой» назвала — «старую-то ведьму» вряд ли простил бы ей свекор. — Людей бы постыдились, коли уж бога не боитесь! Уж мне и пройти мимо вас нельзя, чтоб вы меня не толкнули?
— Это что опять? — вмешался Мате, строго посмотрев на жену, которая выбежала во двор. — Думаете, не знаю, что вы вытворяете, когда одни остаетесь? Знаю давно, только встревать противно было. Но наперед не стану закрывать глаза да уши затыкать, не то вы, чего доброго, в волоса друг дружке вцепитесь, бесстыдницы! В моем доме будет мир да лад — так себя и ведите. Я хозяин, все должны меня слушать.
Обе притихли, не осмеливаясь даже вздохнуть. Редко так говорил с ними старый; никогда еще тон его не был таким суровым, взгляд таким строгим. Под этим взглядом мигом улеглась домашняя буря — воцарились «мир да лад».
Ера первая опомнилась после окрика мужа, засуетилась вокруг него, как бы желая помочь ему сложить дрова в поленницу.
— Ах, Мате, не знаешь ты, что это за нещечко, наша невестушка! — завела она плаксивым тоном. — Я уж и не знаю, куда деваться от хлопот… Мотается по дому, ровно муха безголовая. За что ни возьмется — все не так. Глаза б мои не глядели, такая нескладеха… Одной посуды сколько переколотила! Все из рук валится, а слово скажи — сейчас нос надует, и пошла, и пошла, крику-то, греха-то…
— А ты уступи, ты старшая, умней должна быть. Умный уступает. Терпи — бог вон и тебя терпит. Не станешь задирать, она и сама исправится; а так только хуже ее испортишь. И работы на нее не наваливай — сама видишь, дети у нее малые. Когда твои дети малыми были, тоже не все в доме порядком шло… Ну, ну, нечего дуться, знаю, ты была хорошая хозяйка. А если что и не так было, то и понятно — разве успеть за всем… Ну и терпели. Ты хозяйка, должна добрым примером впереди идти. А ты дурной пример подаешь, и я этого не потерплю, не думай!