Мы подошли к боковой двери, которая вела с веранды в салон. Нед открыл ее. Салон был пуст.
— Что сказал Аксель, — спросила я внезапно, — когда ты сообщил ему о том, что тебе известно о его отношениях с Эстер?
— Он потребовал объяснений. Я лишь пожал плечами и сказал: «Я видел тебя однажды с ней». Мой голос прозвучал небрежно. Затем я добавил: «Интересно, что подумал бы коронер во время следствия, если бы он узнал, что ты состоишь в связи со своей мачехой».
Я набрала воздуха в легкие.
— И что он тебе ответил?
— Он замер. Потом побелел от бешенства. Спустя мгновение Джордж сказал: «Если ты попытаешься устроить скандал сейчас, после того несчастья, которое обрушилось на твою мать, клянусь, я переломаю тебе все кости». Он выражался более грубо, назвал меня бастардом — и другими именами тоже. Я ненавидел его в этот момент! Потом я сказал: «Я не намерен устраивать скандал, но я хотел бы получать ежегодно пятьдесят фунтов».
— И что случилось? — спокойно спросила я. — Он согласился выплачивать тебе такую сумму?
— Да, — сказал Нед. — Согласился.
Глава четвертая
Аксель и Вир не вернулись в Хэролдсдайк к обеду. После еды мне пришлось посидеть некоторое время в гостиной с Эстер и Мэри; Элис ушла в детскую. Наконец я извинилась и покинула комнату. Уже смеркалось, когда я поднялась в нашу гостиную на втором этаже. Я зажгла две свечи, поставила их на секретер у окна и села. Я без труда нашла перо и чернила, но бумаги нигде не было. Я вспомнила о столе, находившемся в комнате Родрика. Наверно, в одном из ящиков есть бумага...
Я встала, взяла одну свечу и вышла в коридор. Там никого не было. Я не сразу отыскала комнату Родрика, но в конце концов нашла дорогу туда и обнаружила в столе большой запас бумаги. Уже стемнело. Вернувшись к себе, я испытала облегчение, снова села, взяла перо и принялась писать письмо Алекзендеру.
У меня было мало времени; Аксель мог в любую минуту вернуться из Рая. Мое перо быстро бежало по бумаге. Сделав кляксу, я не остановилась. Мое письмо выглядело так, что оно могло повергнуть в ужас пожилую мисс Шеринг из Челтенхэма. Мисс Шеринг и все ее окружение казались сейчас бесконечно далекими.
«Надеюсь, с тобой все в порядке, — написала я. — Скорей бы конец семестра. Я все сильнее скучаю по тебе.»
Я остановилась, вспомнив, что мне не следует сообщать слишком много.
«Хэролдсдайк — весьма необычный дом, — продолжила я спустя мгновение, — а семья — очень добрая и воспитанная. Тебе бы здесь понравилось, ты мог бы каждый день ездить верхом, на болотах полно дичи. Тебе не удастся освободиться до окончания семестра? До Рождества еще много недель, я с нетерпением жду нашей встречи. Я хочу рассказать тебе много такого, о чем не напишешь в письме...» Осторожно. Я закусила кончик ручки, погрузилась в свои мысли, забыла обо всем прочем. Я должна, подумала я, быть более конкретной, иначе весь смысл письма пропадет. «Ты не поверишь, — продолжала я, — но оказалось, что мистер Роберт Брэндсон, отец Акселя, умер не своей смертью, как нам дали понять; в прошлый сочельник он стал жертвой убийства. Коллегия присяжных при коронере сделала заключение, что преступление совершил сводный брат Акселя, мистер Родрик Брэндсон, но, поскольку он сам погиб в результате несчастного случая через несколько часов после смерти отца, Родрик не получил шанса снять с себя обвинение. Хотя общественность считает его убийцей, один человек сказал...»
Из-за моей спины донесся шорох.
Я обернулась, и перо оставило на бумаге кляксу.
— Тебе следует поставить еще одну свечу, — сказал Аксель, — не то ты испортишь глаза в такой темноте.
Я не слышала, как он вошел в комнату. Меня точно парализовало; я могла лишь смотреть на него и надеяться, что в полумраке он не заметит моей бледности и выражения моего лица.
— Я испугал тебя? Извини.
Он стоял совсем близко. Наклонившись, чтобы поцеловать меня, он увидел письмо. Я инстинктивно перевернула его, положив на промокательную бумагу.
— Я наделала клякс, — произнесла я первую фразу, которая пришла мне в голову. — Если бы я писала письмо не Алекзендеру, а другому человеку, мне пришлось бы его переписать на чистом листе. Брат простит мне мою неаккуратность.
— Ты весьма внимательна к Алекзендеру, если решила написать ему так скоро после прибытия сюда.
Он коснулся моей щеки своими длинными холодными пальцами, которые я теперь так хорошо знала. Мягко заставил меня посмотреть на него.
— Как ты съездил в Рай? — спросила я, глядя ему в глаза.
— Хорошо. Ты меня не поцелуешь?
— Конечно, — сказала я; внутри меня все заледенело; я поднялась.
Он обнял меня за талию и поцеловал в губы с неожиданной и нежеланной нежностью.
— Ты не представляешь, как приятно приехать домой сквозь ноябрьские сумерки и увидеть здесь такую красивую девушку, как ты... Тебе уже лучше?
— Да, спасибо, — сказала я и добавила: — Но окончательно окрепну я дня через два-три.
— Береги себя.
Отпустив меня, он резко отвернулся. Его взгляд остановился на письме, и мое сердце забилось чаще.
— Завтра я снова поеду в Рай и возьму с собой твое письмо. Почтовая карета отправится завтра в полдень в Танбридж-Уэллс и Лондон; я договорюсь, чтобы из Лондона письмо доставили в Хэрроу.
— Я не хочу обременять тебя.
— Пустяки. Если ты еще не закончила письмо, добавь несколько фраз. Передай привет Алекзендеру, скажи, что мы ждем его на Рождество.
Что мне оставалось делать? Я продолжила писать письмо; Аксель с помощью колокольчика вызвал лакея и приказал ему подать легкий ужин в наши комнаты.
— Ты поешь со мной? — спросил он. — Или предпочитаешь ужинать со всеми? Я проголодался и устал, мне не хочется присоединяться к ним.
— Я сейчас не голодна, — сказала я. — Обед был недавно. Я подожду и потом выпью чаю со всеми, с твоего позволения.
Я переписала заново письмо Алекзендеру, опустив сомнения по поводу вины Родрика. С темы убийства я перешла на подробное описание Хэролдсдайка и перечислила имена всех членов семьи. В конце я добавила послание Акселя и под ним, перед тем, как поставить свою подпись, добавила: «Приезжай, когда сможешь!»
Когда я положила перо, Аксель уже ел ужин за столом возле окна.
— Я бы хотела осмотреть Рай, — неожиданно сказала я. — Можно мне завтра поехать с тобой?
— В твоем теперешнем состоянии?
— Я... я не имела в виду верхом. Возможно, в карете.
— Думаю, все равно путешествие утомит тебя. К тому же я буду заниматься делами и не смогу уделить тебе внимание. Возможно, в другой раз.
— А что, если со мной поедет Нед, раз ты будешь занят?
Он сурово посмотрел на меня.
— Нед?
— Я разговаривала с ним сегодня... Он произвел на меня хорошее впечатление. Я подумала, что...
— Ты не поедешь в Рай с Недом, — отрезал Аксель.
— Хорошо. Как скажешь.
— Советую тебе провести день с Элис и познакомиться с хозяйством. Несомненно, придут посетители, они захотят представиться тебе. Ты должна принять их.
— Да, — сказала я и посмотрела на часы, стоящие на камине. — Извини, Аксель, можно мне уйти? Скоро подадут чай. Я уже успела проголодаться.
Он разрешил мне покинуть его. Со свечой в руке я вышла в коридор. Дойдя до лестничной клетки, я с ужасом вспомнила, что не уничтожила мое первое письмо Алекзендеру. Я легкомысленно оставила его на секретере рядом с новым.
Я тотчас повернулась и побежала назад по коридору. Оказавшись около комнаты, вспомнила, что я не придумала предлога для моего возвращения.
К счастью, он мне и не понадобился; Аксель уже удалился в спальню. Бросившись к секретеру, я схватила первое письмо и швырнула его в полыхающий камин. Глядя, как оно горит, я спросила себя — а в том ли положении лежал на секретере согнутый лист бумаги, в каком я оставила его?