— Направляю к вам кинооператора, — сказал он. — Будет снимать эвакуацию дома. Если надо, задержитесь на часок.
Мы с Немцевым тут же поспорили: сам приплывёт Киношник или его опустят в лифте?
— Конечно, в лифте, — говорил Немцев. — Всё-таки известный человек. Снял несколько картин.
Я покачал головой.
— Киношники — отчаянный народ. Они для искусства идут на всё. Помню, этому режиссёру надо было на Дальнем Востоке снять битву с осьминогом, так что вы думаете — построили аквариум кубов на тридцать…
— И хорошо получилось?
— Битва? Не очень, — уклончиво ответил я. — Но грандиозное было дело! А ещё он корову с парашютом однажды сбросил. Тоже надо было. Для искусства.
Услыхав про корову, Немцев и Игнатьев сказали:
— Ну орёл!
Опять позвонили с берега и приказали: «Встречать!»
Приплыли трое. Из люка появились один за другим Павлов, Марлен и Киношник. Павлов и Марлен поддерживали его под мышки.
— Быстро мы вас? — сказал, отдуваясь, Марлен.
Киношник снял маску, потряс головой и показал на уши: «Не слышу!»
Все трое разделись и поднялись в лабораторию.
Киношник сел на стул и поморщился. Видно, ему здорово давило на уши. Потом он потрогал сердце.
— У нас всего пятнадцать минут, — сказал тусклым голосом Павлов.
Киношник кивнул.
— Я предлагаю снимать так, — сказал Марлен. — Люди складывают постели, вынимают ленты из приборов, просматривают вахтенный и приборные журналы. Затем выход через люк, мы закрываем лифт, лифт уходит наверх. А?
— Что? — спросил Киношник. Он вдруг позеленел и икнул.