- Села! – вот и дрессировка в действии. Ноги сами собой подкашиваются и тело возвращается в привычное положение. Только руки осталось сложить перед собой, словно примерной ученице.
- Говори, - голос сух, но глаза горят. Теперь понятно, почему он не стал работать у отца – два владельца хлыста никак не уживутся в одной клетке.
Голова опущена вниз, осматривая свой потрескавшийся маникюр. Давно надо было обновить, да и таскание баулов с вещами красоты не добавило.
- Меня выселили из квартиры.
- Негде жить?
- Негде.
- Хорошо.
Чего уж хорошего? Ничего хорошего, да ему не понять, такому хозяину жизни.
Он подзывает официанта, рассчитывается кредитной картой, вслед за Георгием, помогает ей встать из-за стола, отодвинув стул, показывает кивком следовать за ним к выходу, прощается с коллегой, и, наконец, сидя в пассажирском сиденье пижонского Фольксвагена, соизволяет опуститься до объяснений.
- Будешь жить под моим присмотром.
- Это где?
- У меня. Где твои вещи?
- На вокзале.
Вскинутая бровь и никакого комментария. Только машина приветливо замурчала под уверенной рукой хозяина.
Продолжение от 15 июня (:
Да уж, возле камеры хранения они смотрятся как люди из другого мира, если не другой эпохи, - она, в красивом платье, что угадывается под бежевым простеньким пальто, и он, в крутом шерстяном, дорогом, пошитом явно под заказ. Легко обойдя очередь и не получив за это плевка в спину, получает две ее сумки, которыми она, считает, обойдется на первое время. Остальное просит вернуть и оставить до оплаченного срока. На всякий случай продлив камеру еще на время.
Алиса еле успевает на своих высоких каблуках за ним, легко рассекающим толпу вокзального люда. И удивляется, какими взглядами его провожают встречные женщины – с чуть задумчивой поволокой, обрачиваясь к высокому, с крутым разворотом плеч, при этом очень стройному, гармоничному.
У нее же в голове шумит испаряющееся шампанское, и ей сейчас точно не до его черных, будто подведенных бровей, быстрых цепких вглядов за спину из-под пышных ресниц и сильных рук, что сжимают две сумки с опознавательной расцветкой китайского вещевого, выбивающихся из ансамбля дороговизны и холености.
Картина маслом. Охранник даже замер от увиденного. Антон Олегович, привычно агрессивно рассекая воздух вокруг дома, резко припарковал в одно движение свой автомобиль представительского класса на купленном вместе с квартирой месте. Вышел из машины, пригладил волосы идеальной стрижки рукой и легким движением руки, словно фокусник из шляпы, достал две китайские сумки с вещами. Вот чего-чего, а таких сумок у перфекциониста Дроздова, обходившегося только луи-виттонами, никогда не наблюдалось.
И вот она – разгадка! С переднего сидения выходит девушка. Уж насколько он стар, а такую красоту не разглядеть нельзя. Уж очень чиста, очень свежа и эти глаза… необычного синего цвета, моргающего морской свежестью..
- Это со мной, - кивает Дроздов обомлевшему охраннику, выполняющему роль безмолвной вахтерши, и ведет чудное создание прямо к лифту на свой бельэтаж, к миллионерским хоромам.
Двое проходят в шикарные апартаменты с разными чувствами. Одна-настороженно, едва ли не забито, от усталости и пережитых впечатлений желая скорее уснуть в теплой постели, и второй – сух, строг и придирчив.
Апартаменты встречают двоих отстраненно и безлико-богато. Мало ли кого хозяин привел? Разные тут бывают, но в таком дешевеньком пальто, - в первый раз, это уж Алиса чувствует сразу. Здесь не встретишь скрипучего дивана и прошарканного паласа. Тут уже коридор удивляет больничной белизной и отслюнявленными деньгами дизайнеру за хай-тековский минимализм.
- Сегодня ночуешь здесь, - проводив по коридору мимо четырех комнат одинакого оформления в одну, обставленную по –спартански просто, но с запахом денег, ставит обе сумки в входа. - Душ – по коридору. Кухня – в конце.
Стянув пальто, она застыла с ним посреди комнаты. Их высочество соизволило принять груз, чтобы перенаправить его по адресу – в прихожую, на вешалку, во встроенный шкаф, притаившийся за зеркалом, показав при этом, что это – первый и последний раз, когда Антон Олегович своими руками делает что-то за Алису Безродную.
Алиса вздыхает и решает разобраться с этим завтра.
- Завтра какие планы? - словно услышав ее, вопрошает хозяин.
- Никаких.
- Прекрасно.
- Пары завтра есть?
- Нет.
- Чудесно.
- Родителям не говори, иначе оба приедут и испортят свой отпуск. Поняла?
- Да.
Что чудесного в том, что девушка остается предоставлена сама себе, она так и не узнала. Резко развернувшись, хозяин хрустального замка разворачивается и пропадает в недрах стерильной квартиры.
Ну и ладно. Ее ждет аристократически белоснежная ванная комната, и буржуазно насыщенная ароматами долгожданная постель, застеленная свежим хрустящим постельным бельем, белее, чем в гостинице, где ей когда-то удалось побывать.
Глава 5
Дорогие читательницы! Спасибо за внимание к книжке! Намекаю непрозрачно и очень тонко: подписываясь на профиль автора, вы повышаете его самооценку и улучшаете свою карму :D
Утро встретило красавицу теплом и негой. Вот всегда бы просыпаться на таком умеренно-мягком матрасе с фирменными пружинами, на кокосе, со специальным поддерживающим позвоночник приспособлением, что явно помнит все движения человека, потому что сон в этих свежих простынях похож на сон у бабушки в деревне, который бывает только в далеком беззаботном детстве.
Алиса потянулась и прислушалась к хромированной чистотой квартире. В ней явно не наблюдалось человеческого присутствия. Вот и прекрасно. Встречаться с Антоном при обеззоруживающем дневном свете не хотелось. Однако нужно было что-то решать. Оставаться здесь? Идти на пары? Звонить маме и просить деньги на съем квартиры?
Она достала из сумки маленький халатик и потянулась. Ничего себе! А время-то уже одиннадцать! Поэтому и чувствует себя отлично. Ну, звонить маме нельзя. Раз Антон взял на себя отвественность за нее, вот пусть и несет ее дальше. А у нее выходной. После вчерашних приставаний, моральной так сказать, травмы, имеет право.
Зал тоже поразил ее пустотой квадратных метров и продуманной белизной. Диван вежливо прогнулся под спинкой, телевизор безлико отразил стройную девушку, одиноко откинувшуюся на светлые подушки.
Несколько раз тыкнув в кнопки маленького пульта, похожего на яйцо, и никак не похожего на те пульты от телевизоров, с которыми ей доводилось встречаться, она, наконец, запустила музыкальный канал и продолжила экскурсию по квартире. Везде все прилизанно и очень просто, ничего живого и выбивающегося из надоевшей бело-бежевой гаммы. Даже чашек цветных нет. Все – одинаковые, стоят, как солдаты, на полке, все, как один, с повернутыми на 45 градусов фарфоровыми ручками.