Попив чаю и отставив чашку в мойку, Алиса взглянула на телефон. Там – несколько сообщений от Лизы с извинениями о том, что она, Алиса, все не так поняла. Девушка перевернула телефон экраном вниз.
Как бы там ни было, а делать что-то дальше нужно. Может, работу поискать? Она даже улыбнулась этой мысли. Иной работы, как на подиуме Лондона, девушка для себя не мыслила. Ну, по крайней мере, если не в ведущем юридическом агенстве столицы. Но до этого еще нужно продержаться на заочном шесть лет, и как-то оплатить учебу, между прочим.
Разгоняя ее одиночество, распахнулась входная дверь. Там он – подтянут и серьезен. В темных глазах – укрощенная энергия, холод рабочего дня и лед прошедших переговоров. И еще что-то, на самом донышке зрачка, абсолютно не читаемое притихшей девушкой в желтом халатике, ставшем вдруг от его присутствия таким коротким, таким бесстыдно-оголяющим коленки, и икры ног, и маленькие пальчики с розовым девчачьим лаком.
Антон молча обозревал имущество. Оценил все – испуг, чашку в мойке, а не в строю себе подобных, рокочущую из залы музыку попсово-невыносимой направленности.
- Родителям звонила?
- Нет.
- Не звони.
- Ты это уже говорил.
- Иногда повторение – мать учения.
Может быть, немного грубо, но эти пальчики с розовым лаком почему-то так и притягивают взгляд, и бороться с этим притяжением нужно одним способом – сразу и с плеча.
- На учебу не пошла?
- У нас нет пар.
- Врешь. Ты с начала года уже прогуляла на неделю.
Вот это да. Алиса даже рот открыла от того, что в ее жизнь так просто вмешивается совершенно, хотя нет, не совершенно, но, тем не менее, посторонний человек.
- Не твое дело.
- Теперь мое.
- С чего бы это?
- На вокзале ночевать удумала?
- Найду у кого.
Найдет она, как же! С такой пустотой в голове найдет место для ночевки в сауне на несколько ночей неизвестно с кем. А ему потом перед отцом отвечать – с чего бы это его, так сказать, сестра, проводит время черт знает с кем. Город маленький, а репутация такого не простит.
Он, разоблачившись от пальто и пиджака, шествует в кухню, усаживается за стеклянный стол прямо перед ней, такой же собранный, как всегда, очень органичный в своей стерильной кухне в своей стерильной белоснежной рубашке.
- Значит, поступим следующим образом. Жить будешь здесь, - Алиса насупилась.
- В университет будешь ходить на все пары. У вас, кстати, завтра коллоквиум, - Алиса недоуменно приподняла бровь.
- Ну, и помимо этого, будешь работать. Бесплатно ничего не бывает, - у Алисы трепыхнулось сердце. На что он намекает?
- Работу либо найдешь сама, либо я ее подберу тебе сам.
- Знаешь что? – ее все же прорвало после такого обращения. Она что – девочка пятилетняя, чтоли? Не настолько она в безвыходном положении. Пусть город не такой знакомый, всего за полгода его не изучишь, пусть она еще не обзавелась друзьями, которые и в огонь и в воду, но работать девушка точно не пойдет! Еще чего! – Да пошел ты со своей благотворительностью! И без тебя проживу!
Вскочила со стула, так, что он чуть отъехал и врезался в стену, взметнула полы халатика вокруг ножек, стоит, сама воинственность: крылья носа дрожат, руки в боки, глаза швыряют молнии, которые достать оппонента все равно не могут – силенок маловато, весовая категория не та.
- У меня обед час, в тринадцать ноль.ноль скажешь, что будешь делать. Времени мало, - поставил точку в споре он и невозмутимо нырнул в холодильник.
Надо же, сам себе разогревает плов из казана, ставит чайник. Что это? Ставит два прибора? Нет уж, на такое смотреть она не будет. Тоже мне – благотворитель-террорист! Нет и нет!
Психанула и вылетела к себе в комнату, чтобы улечься на кровать калачиком, жалея себя. Несколько раз доставала телефон, чтобы написать матери, но что-то каждый раз ее останавливало. Скорее всего – это спокойный, наконец, взгляд матери, лучащийся любовью и нежностью при виде Олега Борисовича.
- Ну что, обдумала за и против? – Антон застыл в дверях.
Алиса, вздохнув, все же решает не ссориться с будущим родственником. Но после свадьбы родителей все равно все ему припомнит!
- Хорошо. Будет по-твоему. Работу сам подберешь. На учебу пойду сегодня к трем. У нас четыре пары.
Антон со сладострастным ужасом глядит, как оголяется бедро под шелковым халатиком от движения соглашающейся и даже толком не слышит, что она ему говорит.
- Да. Да, - лохматит волосы и пулей летит вон из квартиры.
Собственной, между прочим, квартиры, приготовившей ему такую каверзу.
Пары проходят томительно и ненужно, Алиса чуть не спит на ходу и только завтрашний коллоквиум придает силы усыхающим мозгам. Добирается до пристанища миллиардеров только к вечеру, проходит мимо охранника, провожающего ее очень даже мужским взглядом и поднимается на верхний этаж.
Дверь открыта, ключи и не нужны, ручка двери едва ли не сама открывается, и Алиса проваливается в белый безликий коридор, где ее ждет дуэнья в лакостовской белой отпаренной футболке и домашних серых штанах – очень стильное зрелище, если бы не злой взгляд черных бездонных, как грозовое небо, глаз.
- Где была?
- В универе, - пререкаться ни сил, ни смысла.
- Почему трубку не брала?
А вот это уже как-то чересчур!
- С мужиком своим зажималась, некогда было.
Ах, с мужиком! Сейчас он ей покажет все, на что способна мужская месть за два часа ожидания потерянной в городе несносной будущей сестры.
- Раздевайся! – зол и грозен, мамочка дорогая!
Алиса демонстративно медленно снимает пальто, бросает на пухлый пуфик, выпрыгивает из сапожек, начинает расстегивать персиковую рубашку, с вызовом глядя ему в его бездонные грозовые.
Гроза меняет угол направления зрения.
- Ты что делаешь?
- Сам сказал – раздевайся, вот я и раздеваюсь.
Черт бы побрал эту девчонку! И так тяжелая ночь с мыслью о девушке за стеной еще до конца не выветрилась из головы, а она уже подкидывает дров в его огонь.
Поединок синих и черных глаз завершается уверенной женской победой. Носитель брюк, которые вдруг становятся до невозможности тесными, позорно бежит с места военных действий в зал, для того, чтобы окунуться в спасительные сети работы.