Алиса засыпает под мерное бу-бу-бу из зала, не закрыв дверь в свою комнату, все равно спит она в закрытой пижаме, с книжкой на подушке, и мыслью дочитать все завтра.
Антон, крадучись, словно вор, заглядывает в свою же собственную спалью для гостей. И не может отойти, пригвожденный к месту рубенсоновской картиной – разметавшись на постели, в мягком свете ночника, спит настоящая женщина. Тонкая полоска между штанишками и ночной рубашкой манит мягкостью, темные соски явно выделяются в обтянутой кофте.
Что за чудо эта современная текстильная промышленность! Рисунок сбился и он может спокойно лицезреть маленькие выпуклости вокруг соска, его зовущую пику, округлось красивой стоящей груди, чуть придавленной тканью. Руки едва ли не дрожат от желания провести по ним горящей ладонью, поиграть с весом, сжать сильно, а потом сгладить нетерпеливость нежно.
А еще лучше – задрать кофту кверху и лизнуть сосок, вдохнуть запах этой синеглазой красавицы, оттянуть, куснуть, а потом зализать укус. Заиграть с первой, а потом со второй грудью, до того, что она выгнется от желания, и тогда..тогда..
Антон очнулся от собственного рваного вздоха. Что он тут делает? Навис над девушкой, словно кощей над златом, руки свои сладострастные чуть не запустил в сокровище, что так неожиданно свалилось на его голову…
Нет, так нельзя, нельзя.
Выключив ночник, снова едва удержавшись, чтобы не притронуться к спящей, выбежал из комнаты, на ходу набирая телефон старинной знакомой, которая точно знает, как нужно снимать мужское напряжение – руками, ртом, и податливым телом.
Продолжение от 18 июня.
Алиса проснулась от того, что ей банально захотелось в туалет. Вчера вечером она шпиговала не привычную к учебе голову знаниями, непонятно изложенными в учебнике, да так и уснула. Взглянула на часы – так и есть – всего шесть утра, у нее есть как минимум два часа.
Крадучись, выбирается из комнаты, но все равно у туалета замирает – из ванной видна полоска света. Забыл выключить, чтоли?
Она протягивает руку выключить свет и тут же дверь в ванную отворяется, явив изумленным очам удивленного, изумительно свежего для шести утра хозяина квартиры. Ослепленная Алиса прикрывает глаза. И непонятно, чем она ослеплена: то ли ярким светом после темной комнаты, то ли белоснежным полотенцем, опасно низко сидящем на узких бедрах спортивно сложенного мужчины, то ли ярким блеском в черных тягучих греховных глазах?
Оба замирают и тут происходит что-то совершенно непонятное.
Кто-то из них или делает шаг назад, или вперед, но они сталкиваются друг с другом, и он тут же сминает ее мягкие губы яростным поцелуем.
Она запускает руки ему в волосы, вызывая протяжный стон из мужской груди, вдавившей ее в себя. Стремительность ситуации возбуждает не меньше алкоголя, кем-то похороненные в глубине мозга желания выплескиваются наружу, и он уже толкает ее к стене, прижимает спиной с одной стороны – к холодному, с другой – к живому и горячему.
Жадные руки блуждают по телу, нажимая на доселе неизвестные кнопки, запуская волну ожидания по всему телу. Тяжелое дыхание разрывает тишину и мрак коридора, она гладит его по спине, волосам, отвечая на жадные поцелуи, желая чего-то ярче и яростнее, но чего?
Она пробирается ему под полотенце, сжимая упругие полушария, и он тут же рычит, приподнимает, заставив ее обвить его торс ногами. Сквозь толстое полотенце, пижамные штаны и совершенно уже мокрые от возбуждения трусики чувствует силу его желания, и он делает пару движений, как если бы уже был в ее манящей глубине, а она откликается, как будто он уже вошел в нее во всю длину большого и толстого.
Он рычит, словно дорвавшийся до еды зверь, и кусает ее сквозь тонкую ткань прямо за грудь, а потом втягивает сосок, намочив слюной кофту. Она рвано дышит, а тут совсем заходится едва ли не предоргазменном крике. Он наконец делает то, что хочет, и его руки отпускают ее попку, а хозяйничают на ее груди, он, чуть нагнувшись, вылизывает ее ароматную шею, а руки уже под кофтой, он задирает ее и наконец видит то, от чего можно ослепнуть – прекрасную, красивую, идеально ровную большую, стоящую грудь. Тут же припадает губами к ней, словно умирающий от жажды в пустыне, а второй рукой протискивается между горячими телами к ней в трусики. Дождался, дорвался!
Все в нем пульсирует, а она вдруг замирает. И только он пальцем проникает во влажные складки, она резко сводит ноги вместе и леденеет.
Он тут же чувствует эту деревянность и отпрыгивает к противоположной стене.
Дыхание – как словно после забега на двенадцать километров. Действительно, что он делает? Как дорвавшийся до молодого тела юнец. Причем только несколько часов назад у него уже был секс, довольно бурный и продолжительный. А тут..
Да и с моральной точки зрения все это как-то неправильно. Очень неправильно.
Единственное, на что его хватает, так это прохрипеть загнанное:
- Извини. Такое больше не повторится.
А она и не знает, радоваться этому или огорчаться. Откуда вообще в этом ледяном бирюке столько страсти? Столько, что она так надолго забылась. Столько позволила. А в ней? В ней откуда столько огня? Да и после того случая, ужасного, перевернувшего, можно сказать, жизнь, как появилась эта реакция? Неужели она вообще на такое способна?
Дышит рвано. Выравнивает дыхание. Так. Что она тут делает? Куда шла? В кухню? Ванную? Туалет? Не знает. Наверное, лучше в кровать.
Слышит в темноте от белеющего в самом манящем сокровенном месте полотенца:
- Прости меня.
А что ей остается делать? Она в этом шаге тоже виновата, даже, навреное, больше, чем он сам. Но сейчас этого никто уже не узнает.
Остаток утра все прятались по своим комнатам, будто мыши от кошки, благо до начала рабочего дня оставалось не больше полутора часов.
Все же Алиса оказалась взрослее, чем сама о себе думала. На утренний кофе вышла к нему. Собранная, деловая, как и он. Хотя с ним по собранности ей не сравниться: отглаженная новая рубашка, серебряные картье на запястьях рубашки, ожидающий хозяина пиджак на спинке стула.
За эти полтора часа все неуловимо изменилось: все укрылись по раковинам, застегнувшись на все пуговицы, будто и не было ночного безумства.
- Я нашел тебе работу.
- Очень интересно. А без этого как-нибудь нельзя? Я, все же, студентка.
- Ты студентка на заочке. Это не считается. Ты по определению должна работать. Сессия у тебя скоро заканчивается. Когда последний экзамен? Послезавтра, – отвечает сам себе после быстрого взгляда в мобильник.
- Собирайся, поедем ко мне на работу. Будешь помощником секретаря.