– Не сейчас, – коротко сказал он, а потом наклонился и взял дочь на руки. – Смотри, – это уже матери, – так всё будет в порядке. Давай ещё пройдёмся чуть-чуть. И пойдём домой, честно.
Мать рассерженно фыркнула, но, поймав непонимающий взгляд Тамилы, будто смирилась и молча пошла за отцом. Тамила же рассматривала людей вокруг, стараясь не думать о странном разговоре родителей.
Чуть вдалеке, возле раскидистых деревьев, в тени маленькой аллеи, стояла та же высокая женщина. Совсем худая, можно даже сказать – вытянутая, напоминающая злодейку из книжки, которую вчера на ночь читала мама.
Женщина вдруг резко повернула голову, отчего у Тамилы ёкнуло внутри. Лицо разглядеть было нельзя – сплошное размытое пятно, и только глаза сверкали. Большие, чёрные, прожигающие насквозь. От них стало жарко и холодно одновременно. А ещё вдоль позвоночника пополз влажной змейкой страх, от которого онемели губы и нельзя было произнести ни слова. Женщина подняла руку и указательным пальцем поманила Тамилу к себе.
– Ты мне ухо оторвёшь, – неожиданно послышалось бурчание отца.
Тамила виновато убрала руку, понимая, что вцепилась в него изо всех сил.
– Но там…
– Опусти её, – устало сказала мать. – Большая уже, сама должна ходить. За руку со мной пойдёт.
Отец хмыкнул:
– Да перестань ты бояться каждой тени!
– Ты мне так уже говорил! – в голосе матери появились опасные дрожащие нотки. – С самого начала!
Тамила увидела прилавок с мороженым и потянула мать за юбку:
– Мам, купи мороженое, а?
Начавший уже набирать обороты скандал резко затих. Чтобы купить мороженое, пришлось встать в очередь. Мать потянула Тамилу за собой. Людей было много, среди очереди мальчишки-подростки затеяли возню, и тут же со всех сторон посыпались возмущения и ругань. Тамила отошла на шаг от матери, чтобы посмотреть, что же там такое происходит и почему так громко все это обсуждают.
– Интересно, да?
От хриплого ледяного голоса сердце ушло куда-то вниз. Тамила подняла голову. Свет солнца ослепил, не давая разглядеть склонившуюся женщину. Крик «мама» застыл где-то в горле.
– Ну что, маленькая, узнаёшь меня? – голос незнакомки звучал почти ласково, однако у Тамилы всё сжалось от ужаса.
Она сделала маленький шажок назад.
Женщина протянула руку и коснулась плеча Тамилы. Кожу обожгло холодом, будто через тонкую ткань платья приложили кубик льда.
– Пойдём со мной, – мягко, но настойчиво произнесла женщина.
– Тамила! – услышала она крик отца.
Незнакомка резко дёрнулась, съёжилась, мигом уменьшившись. Зыркнула на Тамилу и моментально скрылась в толпе.
Отец подошёл к девочке и отвёл в сторону:
– Стой рядом со мной, а то мама нам даст…
Договорить он не успел, подошла мать и протянула Тамиле рожок с мороженым. Но есть почему-то уже не хотелось. Она взяла когда-то бывшее желанным лакомство и вдруг неожиданно сама для себя произнесла:
– Мам, пока вы тут стояли, меня тётя пыталась увести.
– Что? – Глаза матери расширились от ужаса. – Какая тётя?
– Ну, такая… – секунда раздумья. – Страшная.
Мать быстро встала и бросила отцу:
– Как ты мог от неё отойти?! Ты же сам говорил, что в порядке всё будет! Где твой порядок? Куда ты смотришь?
– Да я… – начал он.
– Так всегда! Тебе плевать на неё! И на меня тоже! Что тебя вообще интересует? Да… – она сдавленно всхлипнула и, схватив Тамилу за руку, быстро пошла вперёд, проходя между людьми.
– Анна! – крикнул ей вслед отец.
Но мать только ускорила шаг, не став его слушать. Тамила обернулась.
Никогда она не видела его таким потерянным.
Глава 3. Не всё, что ты знаешь
Дрёма сидела на Боровицкой башне и плела узоры снов.
С длинных тёмных пальцев свисали нити тьмы, прочные и шелковистые, чуть колыхались на ветру. Миг – ожили, потянулись друг к другу, сплелись в мерцающий звёздной пылью узор, завязались продолговатыми узелками. Каждый из них – момент пробуждения каждого из жителей многомиллионного города.
Дрёма коснулась рубиновой звезды, та ярко замерцала, просвечивая сквозь туманную плоть. А горит-то как, жарко горит, окаянная! Оттого все сны москвичей сегодня будут страстными и горячими, полными запретов и сладости.
– Шалишь? – совсем рядом прозвучал тихий голос. И не разобрать: мужской или женский, только знай себе растворяется в шуме ветра.
– И не думала, – ответила Дрёма, задумчиво глядя в сторону Александровского сада. Гуляют, надо же. Не спится им ночью. Впрочем, ночи сейчас на зависть летним. Не замёрзнуть, не озябнуть. А если и так, то любовь греет многих.
Собеседник устроился рядом. Подул на звезду Боровицкой башни, приглушая сияние. И вот уже огненный рубин стал кирпично-красным, под цвет стен. В поле зрения возникла рука, длинная и полупрозрачная, нечеловеческая. Прошла сквозь узор снов, впитывая и вбирая ночную тьму и звёздный свет. Легко преодолела расстояние до храма Христа Спасителя, словно его и не было вовсе, ласково погладила купола. Те тут же загорелись неистовым золотом, ярким, живым, настоящим – не чета электрическому свету.